– Итак, сын Джоэла Дровосека вернулся, – сказал Отец Водоль, вперив в мальчика недобрый взгляд.
Николас молча кивнул на деревянную клетку.
– И зачем же, позволь спросить?
– Я привёз Малыша Кипа обратно в Эльфхельм, – громко объявил Николас, чтобы все на лугу его услышали.
– Это правда, Отец Водоль! – с улыбкой подтвердил седой эльф. Отец Топо проталкивался сквозь толпу. За ним хвостиком следовала Малышка Нуш. – Николас спас Малыша Кипа! Какие чудесные вести принесло нам рождественское утро.
– Да, – сказал Отец Водоль и через силу улыбнулся Николасу. Глаза его при этом напоминали остывшие угольки. – Да, я вижу. Но теперь человек должен вернуться в башню.
Эльфы недовольно заворчали.
– Но сегодня Рождество!
– Пусть остаётся!
Отец Топо покачал головой.
– Не в этот раз, – сказал он, глядя на главу Совета.
– Хватит с нас добросердечия, – рыкнул Отец Водоль, потрясая посохом. – Отец Топо, я не желаю тебя больше слышать. Человек вернётся в башню. Я всё сказал!
Эльфы заволновались, и в Отца Водоля полетели чёрствые пряники.
Отец Топо впервые в жизни не собирался уступать. Напустив на себя решительный вид, он встал рядом с Николасом.
– Отец Водоль, вы рискуете вызвать бунт. Этот мальчик – герой!
– Герой! Герой! Герой! – подхватили эльфы.
– Неблагодарные! – взревел Отец Водоль так, что переполошил даже пикси на Лесистых холмах. – Вы что, забыли, как много я для вас сделал? Я лишил вас веселья, запретил доброжелательность, и в деревне наконец-то стало безопасно!
– Если подумать, мне нравилось быть доброжелательным, – сказал один из эльфов.
– Да и веселье не так плохо, – сказал другой.
– Я скучаю по свистопляскам!
– И я!
– И по нормальной зарплате! На три шоколадные монеты только ноги можно протянуть.
– Я снова хочу быть гостеприимным!
Жалобы росли, как снежный ком, и Отец Водоль, демократически избранный глава Эльфхельма, понял, что выбора у него нет.
– Хорошо, хорошо! – сказал он и замахал руками, утихомиривая толпу. – Прежде чем мы решим, что делать с мальчиком, давайте отведём Малыша Кипа домой.
Долину сотряс радостный вопль сотен эльфов, многие из которых пустились в незаконный свистопляс. Николас огляделся и снова заплакал, но теперь его слёзы были не такими горькими. Потому что нельзя оставаться несчастным в окружении счастливых эльфов.
Мальчик по имени Рождество
Родителей Малыша Кипа звали Модон и Лока. Они были скромными работягами, но мастерами своего дела, и потому носили синие туники. Модон пёк пряники, а в искусных руках Локи рождались замечательные игрушки. В особенности ей удавались волчки, для которых недавно наступили тяжёлые времена, поскольку эльфам запретили с ними играть. Модон и Лока жили в маленькой деревянной хижине на краю деревни, неподалёку от Лесистых холмов. Вся мебель в доме – столы, стулья, шкафы и кровати – была пряничная (как будто от пряничных дел мастера можно ожидать иного).
Но всё это неважно. А важно то, каким счастьем озарились лица Модона и Локи, когда Николас и Отец Топо привели к ним Малыша Кипа.
– Это чудо! Настоящее чудо! – со слезами на глазах повторяла Лока. – Спасибо, спасибо вам огромное. Это лучший рождественский подарок.
– Это Николаса нужно благодарить, – сказал Отец Топо, подталкивая мальчика вперёд.
– Ох, спасибо, спасибо, спасибо, Николас! – воскликнула Лока и обняла его за колени так крепко, что чуть не уронила в сугроб. – Как же мне тебя отблагодарить? У меня есть куча игрушек. Ты любишь волчки? Погоди, сейчас принесу!
– А я напеку тебе таких пряников, каких ты в жизни не пробовал! – пообещал Модон, эльф с имбирно-рыжими волосами и имбирно-рыжей бородой. Честно говоря, он и сам напоминал имбирный пряник.
Отец Водоль хмуро наблюдал за тем, как родители Малыша Кипа благодарят человека.
– Ну всё, хватит, хватит, – заворчал он. – Этот мальчик – сбежавший заключённый, и ему пора возвращаться в тюрьму.
Небесно-синие глаза Малыша Кипа затуманились от слёз, нижняя губа задрожала.
Николас вспомнил сырую камеру под самой крышей и понял, что жизнь без отца, конечно, потеряла краски, но в тюрьме она станет совсем безрадостной. Особенно если он просидит там до конца своих дней.
– Отец Водоль, вы же сами видели, что эльфам вряд ли понравится такое решение, – твёрдо сказал Отец Топо.
– Я знаю, что лезу не в своё дело, – вмешалась Лока. – И что права голоса в Совете у меня нет. Но этот мальчик совершил героический поступок. Он спас моего сына. Он настоящий рождественский герой!
Даже Матушка Ри-Ри согласилась, что не дело отправлять Николаса обратно в тюрьму.
– Думаю, нам следует переписать законы, – сказала она, важно покачивая тугими косами.
Отца Водоля такой поворот не обрадовал. Он принялся ходить туда-сюда, бормоча что-то под нос. Деревянный башмак свалился с полки и покатился по полу. Все уставились на своевольную обувь. Они знали, что башмак сорвался с места, потому что Отец Водоль был не в духе.
– Отец Водоль! – в смятении окликнула его Матуша Ри-Ри.
– Мне жаль. Но этот мальчик – человек. А мы знаем, на что способны люди. И не можем смягчить закон только потому, что один человек совершил доброе дело.
Отец Топо задумчиво щёлкнул языком.
– Вы же понимаете, что благодаря этому мальчику продажи «Ежеснежника» взлетят до небес?
Отец Водоль остановился. На лице его отразилась внутренняя борьба: чернобородый эльф понимал, что Отец Топо говорит правду. Наконец он сказал едва слышно (никто и не думал, что голос Отца Водоля бывает таким тихим):
– Возможно…
Отец Топо положил руку Николасу на плечо. Во всяком случае, собирался – но ему не хватило росту, поэтому он похлопал мальчика по локтю.
– Значит, Николас получит прощение?
В доме Модона и Локи повисла тишина такая долгая, что в неё легко уместились бы две рождественские песни. Но и она подошла к концу.
Отец Водоль кивнул – так коротко, как только мог кивнуть эльф или человек.
– Да.
– Ура! – радостно закричали все, за исключением Отца Водоля.
– А теперь устроим рождественский пир. Надо же отпраздновать такое событие! – воскликнула Матушка Ри-Ри.
Отец Водоль неодобрительно покачал головой.
