– Плохо, – согласилась я с ней, кивая. – Ночью какой-то шум был. Вроде «Скорая» приезжала. Пьяный, что ли, какой во дворе валялся? – как можно равнодушнее спросила я.
– Какой там пьяный! – возразила она. – Какой-то оболтус баловался и позвонил в «Скорую». Якобы плохо кому-то. Врачи приехали. И ничего. Руки бы поотрывать этим баловникам! Машину зря прогоняли. А кому-то, может, впрямь плохо было. Приступ и все такое. Вытянулись детки, а с умом плоховато. Ак-се-ле-ра-ты, – по слогам произнесла Серафима Петровна.
– Как никого не было? – ахнула я.
Старушка с подозрением посмотрела на меня.
– А тебе-то что до этого? Ты была там?
– Просто мне показалось, что какой-то крик был. Я подумала, что кому-то плохо стало. Наверное, не одна я слышала. Кто-то решил позвонить и вызвать «Скорую», – фантазировала я на ходу.
– Понятно. По весне многие квасят и приступы себе зарабатывают. Но здесь, милая, ничего не было. Ни человека с приступом, ни алкоголика в канаве. Зазря машина промоталась. – Немного помолчав она добавила: – У меня племянница на «Скорой» работает. Она позвонила мне утром и все выложила. Насчет шутников, которые от нечего делать балуются и врачей почем зря беспокоят.
– Действительно, непорядок.
– А ты чо не на работе?
– У меня отпуск?
– Едешь куда? Турции там всякие? Египты?
– Дома провожу.
– У матери на даче?
– Попозже поеду, когда погода окончательно установится.
– Работы там, чай, сейчас много. Самое время грядки вскапывать.
Я поспешила прочь. Работа на грядках всегда была для меня сущим наказанием. И отвертеться от нее было весьма сложно. Но я очень старалась. Гробить свое время на чахлую морковь, горькую редиску и помидоры-зеленцы казалось мне верхом глупости. Но свое мнение я держала при себе.
С семнадцати лет я жила отдельно от своей матери, у которой была своя семья. Муж – Николай Петрович – мой отчим, на редкость занудный тип, и мой сводный брат – четырнадцатилетний тинейджер Венька.
Я была ошибка маминой молодости и плод незаконной любви. Так, кажется, выражаются в слезливых мелодрамах, которые обожает смотреть моя Лариска. Я не знала своего отца, и мать никогда о нем не рассказывала. Это была запрещенная тема.
Вкратце история сводилась к следующему. Моя мать училась в Питере на музейного работника и, приехав на каникулы в наш город, влюбилась в кого-то и потеряла голову, как говаривала моя бабка. Сама она знала об этой истории ровно столько, сколько и я, то есть почти ничего.
Мать рассталась с ним, а потом обнаружила, что беременна. Аборт делать не хотела (за что ей от меня отдельное пламенное спасибо), c мечтой о работе в музее пришлось расстаться – платили там гроши. И с тех пор моя мамочка, трепетная девушка с поэтичным именем Ариадна, заступила на суровую трудовую вахту. Она работала на оборонном заводе, посудомойкой в городской столовой и на птицефабрике, где заработала себе аллергию. «Это был такой уж-а-с, – тянула она тонким голосом. – Пух, перья… все это забивается в нос, легкие… я с тех пор куриное мясо есть не могу. Тоже – аллергия».
Сейчас она работает в пенсионном фонде и вполне этим довольна.
Только моя романтическая мамочка могла меня назвать таким именем – Джульетта!
Но сейчас мои мысли крутятся вокруг вчерашнего события. На какой-то момент я подумала, что вчера у меня случились галлюцинации и мне все привиделось. Как в горячечном бреду: температура под сорок, все плывет, сплошные глюки. Но эту мысль пришлось прогнать, как полностью несостоятельную. Температуры у меня не было, все случилось по-настоящему, наяву. И Роман, с которым я познакомилась, и его труп в кустах. Кто-то успел забрать труп до того, как приехала «Скорая». Получается… Я споткнулась на ровном месте и остановилась. Этот убийца был неподалеку. Рядом. Он стоял и видел меня. А я его – нет.
От этого умозаключения я пришла в сильнейшее возбуждение. Но Ронька ничего не обнаружил… если бы кто-то стоял рядом, собака бы стала лаять, бросилась к нему. Нет, здесь другое… Убийца мог сидеть в машине и ждать момента, когда я уйду, чтобы забрать труп.
Ронька с лаем носился вокруг дома, а я с трудом поспевала за ним. Пару раз он кинулся в кусты, но я шикнула на него, и пес сменил маршрут.
Погуляв с собакой, я вернулась домой. Квартира умершей бабки, в которой я жила, давно требовала капитального ремонта. Но я обошлась косметическим. Прошлым летом мы с Лариской в две руки клеили обои и красили заново подоконники и окна. Потолок тоже не избежал покраски. В результате квартирка приобрела вполне симпатичный вид. Она была маленькой, но мне хватало и этих апартаментов. Главное, что я жила отдельно от своих родных.
Заварив кофе и машинально проглотив два бутерброда с копченой колбасой, я поняла, что пора звать на помощь Лариску. Одна я в этом деле не разберусь.
Лариска прискакала сразу. Сегодня она была выходной. Подруга работала продавщицей в магазине элитной одежды «Кокетка»: день – на работе, день – выходной. Еще с порога она накинулась на меня:
– Что там у тебя, выкладывай?
– Жуть непроглядная, – мрачным тоном изрекла я.
– Джельетта, ты меня пугаешь. – Лариска по-прежнему стояла в коридоре, прижав руку к груди.
– Проходи в кухню, – буркнула я. – Не стой, как на паперти.
Крепко сбитая, с рыжими кудряшками, Лариска была эмоциональной особой и все принимала слишком близко к сердцу. Она обливалась слезами, когда смотрела «мыльные» сериалы, и верила в любовь с первого взгляда, и вообще считала, что ради любви можно пойти на любые жертвы. Что она и делала, потакая своему бойфренду Сереже, в просторечии Серому, который вил из нее веревки и временами сваливал от Лариски в поисках развлечений на стороне.
Заварив крепкий чай – кофе Лариска пила редко, – я села напротив нее и стала рассказывать все по порядку. Чай остывал, подруга слушала меня, раскрыв рот, и в некоторых местах издавала краткие, но энергичные восклицания.
Когда я закончила, Лариска сидела как в ступоре.
– Ларис! – тихонько позвала я ее.
– Слушай! – выдохнула она. – Но это же вообще… кому сказать – не поверят.
– Не поверят, – согласилась я. – Поэтому я никому и не говорю. Кроме тебя. Я вообще не знаю, что теперь делать. Самый лучший выход – выбросить все из головы, как будто бы ничего и не было. В принципе та история меня не касается. Этого парня я видела в первый раз. Он мне – никто. Убили его за какие-то темные дела. Хотя с виду он не выглядит человеком, у которого за душой темные делишки. Красивый, обаятельный парень.
– Как раз наоборот, – энергично возразила Лариса. – Самые красивые и обаятельные на поверку часто оказываются подлецами и мерзавцами.
– Это ты, подруга, сериалов насмотрелась, – усмехнулась я. – В жизни все сложнее.
