Селезневу предстоит уволить столько людей! Для большинства из них газета — это жизнь. По тридцать-сорок лет отдали любимому делу. И вот вместо кого-то из них приду я. Партаппаратчик. Как смотреть в глаза этим старикам?
Селезнев предупредил, что в девятнадцать у него будет какой-то фирмач. Времени оставалось минут десять, и тут зашел некий юркий молодой человек. Оказалось — новоиспеченный руководитель одного из направлений, кажется, коммерческого. Так и есть. Селезнев представил меня:
— Безработный гражданин, в прошлом руководитель пресс-центра ЦК КПСС.
Молодой человек оживился:
— Безработный? Я вам помогу. В «Инженерную газету» хотите? Там нужны люди. Корреспонденты.
Селезнев вклинился:
— Я тоже могу помочь. В «Рабочую трибуну» нужны люди в секретариат. Хочешь, позвоню Юркову?
Хотел бы я посмотреть на себя в эту минуту в зеркало. Более жалкой у меня, наверное, никогда не было улыбки на лице. Юркова-то я и сам знаю. Не так давно он приглашал к себе первым замом. А тут — сменным секретарем! Фактически техническая должность. Да…
Потом молодой человек ушел. Поднялся и Селезнев, сказал по-комсомольски:
— Не огорчайся, Коля. Может, и у нас что-нибудь появится…
Вот такие в основном впечатления вчерашнего дня.
Сегодня позвонил Львову из дома по городскому телефону. То же, что говорил Пряхин: разрабатывается новая структура аппарата президента. Сегодня к вечеру должны отдать схему Ревенко. Телефон домашний записал, но подтвердил, что набор новых сотрудников приостановлен. Уловка? Повод для отказа? Сомневаюсь, что я единственный, кто обратился к старым знакомым из администрации президента.
Утром позвонил Олег Александрович Зикс из журнала «Сельская молодежь». За пару месяцев до августовских событий он уговорил меня подготовить серию публикаций из рассекреченных партийных архивов. Один материал — о Щорсе — я уже сделал и передал в журнал. Зикс подтвердил: полученный материал идет в первый номер в новом году. Попросил подготовить что-нибудь еще для февральского номера. Пригласил приехать в редакцию, пообещал посодействовать в трудоустройстве.
Из поликлиники звонят: несмотря ни на что, приезжайте на диспансеризацию и супруге напомните. Можно даже пятого, в четверг, мы работаем и вечером.
Совсем вывели из себя звонками: надо сдать диктофон. Куда они торопятся, безмозглые дуры? Ох уж эта аппаратная исполнительность — бездумная, бессмысленная, страшная. Как бараны на бойню…
Надо ехать за дочерью в школу, она учится в третьем классе, привезти ее домой, а затем везти на музыку. Времени у меня сейчас много, вполне можно заняться воспитанием.
А интересно описывать дни безработного. Реакцию людей, изменение отношений. У «Сельской молодежи», беспартийного издания, одна позиция, а у родного «Политиздата» — совсем иная. Но об этом в другой раз.
4 сентября. Утро началось со звонка из Алма-Аты. Амангельды Ахметалимов, директор Казахстанского информационного агентства, однокурсник по ВПШ при ЦК КПСС. Спрашивает, как дела, как настроение. Поинтересовался деталями: что с дачей, каковы перспективы трудоустройства. Дачу сдал, относительно перспектив глухо.
Вчера был разговор с Шаровым, первым замом главного редактора газеты «Сельская жизнь». Пришел он в ЦК в 1988 году, когда я был зам. зав. сектором печати. Помню, как пообещал ему, что сделаю его консультантом. Потом он сам стал зав. сектором, побыл в этой должности несколько месяцев и смотался в «Сельскую жизнь», куда меня Харламов, главный редактор, давно сватал. Я не решался, а Шаров решился. У них были перевыборы коллегии и руководства. Шаров уцелел.
— Миша, какой я у тебя в очереди на работу? — шутливо спросил я, не представляя, что попал в десятку.
— Шестой или седьмой, — ответил он и тут же спохватился: — Но ты первый на очереди.
— С 1988 года или даже раньше, — подхватил я.
Шаров уже серьезно продолжал:
— Коля, ситуация такая, что сейчас обсуждать эту проблему не время. Надо подождать месяц-два. Слишком все горячо. Да и мы реорганизуемся, сокращаем часть людей. Представляешь, какая будет реакция, если мы возьмем функционера из ЦК?
— Понял, Миша. Спасибо на добром слове.
— Ты звони, старик, обязательно звони. Где-нибудь к концу месяца.
На прошлой неделе примерно такой же разговор состоялся и с Харламовым, главным редактором «Сельской жизни». Позвонил я ему до собрания коллектива редакции. Он сильно волновался — возраст у него за шестьдесят — и попросил вернуться к этому разговору через некоторое время. Ладно.
А теперь пассаж с «Политиздатом» и его директором А.П. Поляковым.
Двадцатого августа в соответствии с договором я отнес туда рукопись книги. Верстку предыдущей — «Исповедь через десять лет» — сказали принести 26 августа. К назначенному сроку я ее вычитал, дописал пару страниц и в понедельник, 26 августа, привез в издательство. Нет, все было не так. Я перепутал. Новую рукопись действительно отнес 20 августа. А верстку — 19 августа, в день путча. Поговорил с Вучетичем о природе и гносеологических корнях августовского кризиса.
После провала путча возникла некоторая настороженность и опасения за судьбу «Исповеди». Особенно они усилились после указа Ельцина о прекращении деятельности КПСС. В понедельник, 26 августа, позвонил редактору Юрию Ильичу, справился о судьбе верстки. В ответ услышал, что верстку из корректорской вернули, книга снята с производства. Звоните, мол, Вучетичу, он в курсе дела.
Виктор Евгеньевич Вучетич — заведующий редакцией, сын знаменитого скульптора. Звоню ему.
— Понимаете, пока вашу книгу отложили. Причин не знаю. Как вы догадываетесь, это решение зависело не от меня. Распорядился директор.
— Дело в авторе? В его принадлежности к организации, которая ныне не популярна?
— Не думаю. Скорее всего из-за коммерческих соображений. А впрочем, позвоните директору.
Директор — Александр Прокофьевич Поляков. Хорошо знакомый мне человек. Когда-то самолично читал рукопись. Я вел пресс-конференцию с его участием. Он издал книгу Антонио Рубби «Встречи с Горбачевым». Была презентация в гостинице «Октябрьская».
— Александр Прокофьевич, здравствуйте, это говорит безработный Зенькович… Вроде бы сложности с прохождением верстки?
— Да. Знаете, я сейчас очень занят. Дайте мне свой телефон, ведь вы сейчас дома? Я вам непременно позвоню.
Этот разговор состоялся 30 августа в пятницу. Звонка так и не последовало. Телефонная трель раздалась только в понедельник, 2 сентября.
— Николай Александрович, извините, что не позвонил в пятницу, абсолютно не было времени.
Стал ссылаться на объективные причины. Мол, книгу не сняли, а только отложили ее выпуск. Ничего не ясно. Счета опечатаны, бумаги нет.
