— Есть.
— Тогда напиши полторы-две странички на имя Владиславлева. Он председатель Совета по предпринимательской деятельности при Президенте СССР. Есть идея создать пресс-группу при Совете на базе бывшей гостиницы «Октябрьская», где раньше пресс-центр ЦК был.
Что я и сделал. Вчерне отпечатал, ему прочел, вроде согласен. Завтра прихватит. У него, оказывается, уже машина есть. Говорит о созданной им ассоциации «Русский капитал». В Крылатском ее филиал.
— Сегодня в «АиФ» — список тех, кого ГКЧП предполагал арестовать. Я иду тридцатым. Но все из списка уже получили работу, кроме меня.
Кому ни позвонишь — все обижены. Сегодня наконец объявился Левон Хоренович Чахмахчян. Молодец, не потерял бодрости и оптимизма.
Назавтра столько дел — не знаю, как управлюсь.
Вот. А еще — безработный…
30 сентября. Жду звонка от Дегтярева. Телефон молчит. Набираю номер сам. Занято. Наконец соединилось.
— Александр Якимович, я могу прийти только после шестнадцати.
— А на сколько я назначал?
Ба, да он уже забыл, на сколько назначил! А я переживаю.
— Вы назначали с двенадцати до четырнадцати.
— Да? Ну ладно, давай после шестнадцати. В половине пятого я буду дома. Созвонимся.
Слава богу. Облачился в костюм (непривычно, все это время ходил в застиранных джинсах) и направился в китайское посольство. Потому как в субботу мне принесли личное приглашение от посла.
Ехал в автобусе. Через минут десять-пятнадцать спросил у какого-то пассажира, где улица Дружбы. Он подробно объяснил. Вышел из автобуса, пересек скверик и прошел к зданию посольства. Было еще рано, и я решил пройтись по улице, что, конечно, не укрылось от капитана милиции, сидевшего в будке. Когда меня встретил знакомый китайский журналист и мы подошли к будке, он козырнул ему, а обо мне произнес фразу, что нечего, мол, шляться вдоль здания.
— Надо, видно, предъявить приглашение, — подсказал встречающий.
Я вынул посольский листок бумаги.
— Откуда вы? — спросил капитан.
— Из ЦК КПСС.
— А, — пренебрежительно бросил капитан. — Бывшего. Как ваша фамилия? На всякий случай?
Я назвал. А потом пожалел: может, не надо было говорить, откуда я.
— Ничего страшного, — успокоил встречающий.
Вошли в здание посольства. Шикарное помещение, конечно. Меня передали сотруднику посольства, хорошо знавшему русский язык. Он был моим гидом.
Между тем зал наполнялся галдящей толпой. Сопровождавший меня посольский работник сказал:
— Хотите, я представлю вас послу?
Я замялся:
— Ведь я никого не представляю…
— Ничего, — сказал он и повел меня к послу. Представил по-китайски товарищу в черном костюме. Уже потом сказал, что посла скоро будут менять, приезжает другой.
Потом двери открылись, и мы очутились в банкетном зале. Да, перед этим я обнаружил в толпе знакомого парня из пресс-центра МИД.
Прибился к одному из столиков. Выпил рисовой водки. Кого видел? Первого секретаря ЦК Компартии России Купцова, проходившего возле нашего стола и помахавшего мне рукой, а потом незаметно исчезнувшего. Аллу Борисову, члена редколлегии «Правды», редактора по отделу международных связей, которая пожаловалась, что Селезнев вызвал ее и предложил увольняться. Юру Тавровского из «Известий», который сказал, что уходит из этой газеты. Владислава Дробкова, зам. главного редактора «Правды», с которым чокнулся, Роя Медведева, бывшего первого секретаря ЦК ВЛКСМ Виктора Мироненко, еще кого-то.
Столы опустели быстро. Надо было уходить. Откуда ни возьмись Мироненко с женой:
— Извините, но такой случай, что надо развезти нас с женой по разным местам.
Посольский работник согласился. И мы на его новехоньком «Мерседесе» сначала отвезли жену Мироненко в гостиницу «Орленок», самого Мироненко на проспект Калинина, а потом водитель отвез меня домой.
Позвонил Валерию Сидорову. Когда-то он работал у нас в отделе, потом уехал с Вольским в Нагорный Карабах, затем перешел к Вольскому в Научно-промышленный союз. Наконец-то поймал его на месте.
— Ну что? Я же говорил тебе: бросай свой ЦК. Нет, привилегии держали. Слободянюк в первую же ночь позвонил мне. А ты? Николай, ничего не могу обещать. Не думал, что нужна помощь. Многие ко мне обращались — Урбан и другие. Не знаю. Буду думать.
Позвонил Лисину, главному редактору «Вечерней Москвы», когда-то он уговаривал к себе в замы. Сейчас:
— У меня совещание. Дай мне свой телефон. Я тебе позвоню.
И все. Глухо, как в танке. Никаких звонков, никаких сигналов.
1 октября. Вчера звонил Слободянюк. Отчитал я его как следует. Даже не по себе стало.
Сегодня попросил Сильвановича заказать мне пропуск и поехал в «Сельскую жизнь». На вахте высокая стройная женщина с нашивками сержанта милиции. Пропустила.
Часа два проболтали с Сильвановичем. Все о путче. Потом он предложил пообедать. У них остался зал для членов редколлегии. Пошли. Ничего, официантка разносит. И селедка понравилась. Туда же приходит обедать и Харламов — главный редактор.
После обеда направился к Харламову, но у него был заместитель по приложению. Пошел в «Правду».
Черняк в отпуске. Зашел к Карпычеву. Долго говорили. Он ярый защитник Горбачева. Перед путчем был утвержден главным редактором новой газеты «Красная площадь». Газета должна была быть президентской. На 19 августа назначены были его проводы на новую работу. Приказ об освобождении был уже подписан. Ситуация!
— Понимаешь? Мне представляется, что Селезнев был утром у Шенина. Во всяком случае, он оттуда позвонил, чтобы меня не забыли проводить. Представляешь? Путч против президента, а меня выпроваживают из редакции…
В общем, он снова вернулся в «Правду», а поскольку должности зама уже нет, его зачислили пока политобозревателем.
— Пишут, что Горбачев причастен к перевороту. Но никто всерьез не рассматривает линию Ельцина. Я допускаю, что Ельцин на каком-то этапе был знаком с планами путчистов. А потом решил сыграть свою карту и на этом многое приобрел. Вот почему путчисты его не арестовывали.
Судя по всему, Карпычев не в ладах с Селезневым.
— Будет газета — будет и работа. Я же вас знаю. Когда был ответственным секретарем, ставил ваши материалы. Думаю, через несколько дней все решится. Обещаю вам — без работы не останетесь. Даже если «Красной площади» не будет — все равно не пропадем.
Поблагодарил его и направился к Харламову. Он уже разыскивал меня через Сильвановича.
Долго говорили.
— Что-то смущает? Я же чувствую…
Поговорили откровенно. Он предложил вариант: либо член редколлегии — редактор по отделу, либо политобозреватель. Сошлись на варианте: политобозреватель — член редколлегии. Он сказал, что редакции лучше, если я буду политобозревателем. Это меня немного насторожило.
