- Кир постоянно попадает во всякие передряги, - хмуро ответил Август, - и ты тут ни при чем. Он просто обожает приключения, не может пропустить ни одно. И если их нет, начинает их себе придумывать. Проблема, которую можно было решить всего двумя звонками, для него просто стала... поводом повыпендриваться.
- Кто тебе рассказал?
- Женька. Пацифистка. Но мне интересны подробности. Если не возражаешь, я бы хотел получить их от тебя, а не через десятые руки.
Искра кивнула. Почему-то ей сейчас казалось, что она отчитывается за случившееся перед кем-то из родителей Кира.
- Когда начался шантаж?
- Позавчера. Вернее, уже позапозавчера. В понедельник. Скорее всего, именно тогда Макс и получил компромат на Кира.
- Интересно…
- Что интересно?
- Интересно, что это произошло именно в понедельник.
- В смысле?
- Да так, может, это и неважно. Просто совпадение. Так значит, в понедельник, - сказал он с неохотой. - А что за компромат?
- Фотографии. Кто-то снимал Кира в клубе с разными девушками и парнями. Сначала эти снимки прислали мне, а через несколько дней, видимо, Максу.
- И всего лишь? – Август тяжело вздохнул. - Источник, конечно же, не вычислили?
Она промолчала. Он задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
- Будь добра, пришли мне координаты твоего бывшего, где его можно найти, чем занимается и прочее.
А теперь ей казалось, что она общается с ним, как на работе: получает поручения и кивает, обязуясь все исполнить в срок. До чего же неприятно.
- Да уж… - между тем сказал Август, - как я себе и представлял, Кир наломал дров из-за какого-то пустяка. Он в своем стиле: привлек к этому массу левых, непричастных людей. О последствиях, о том, что они могут всё это разболтать направо и налево, он , конечно, не думал. Как всегда.
- Август, он искренне хотел помочь.
- Помочь вынести шкаф можно через дверь, а не через форточку, - проворчал Август и отвернулся к телевизору, давая знать, что возражений не потерпит.
- Боже, не позавидовала бы я твоей жене, - пробормотала Искра, начиная расхаживать взад и вперед под дверью. Нервы уже начали сдавать, а ведь они находились в одной комнате всего минут десять.
- Кому-кому? – переспросил Август, забыв про телевизор. В глазах его прыгали смешинки. Искру просто взбесила такая перемена в его настроении.
- Очень смешно! Он там... без сознания, а ты... – она запнулась, не зная, как описать его поведение: он не смеялся и даже не улыбался, он просто издевательски смотрел на нее и явно ожидал чего-то забавного.
- У него крепкая голова. Знаешь, сколько раз он падал со своего гребанного мотоцикла - и ничего, жив, - сказал Август спокойно, - раз уж ты с ним, привыкай, ты тут частенько будешь ночевать.
А вот это уже было похоже на иронию. Вот, мол, получи. Искра попробовала просверлить Августа его же фирменным взглядом, от которого обычно хочется куда-нибудь исчезнуть. Тот только поерзал на месте, словно устраиваясь поудобнее, но глаз не отвел.
- А ты, оказывается, бездушен не только к посторонним, - сказала Искра.
Август криво ухмыльнулся.
- Да, я вообще довольно неприятный тип, - сказал он
Похоже, ночь будет бесконечно длинной, подумала Искра. Она, наконец, сняла пальто, наплевав на то, что под ним у нее только длинная рубашка в клеточку, и села на диван в ногах у Клары. Чтобы как-то убить время и прекратить мысленно истязать себя за то, что случилось, она вынула телефон и открыла свой почтовый ящик.
Всего одно новое письмо. От него.
«Еще, говоришь?
Такое короткое слово, но такое многозначное. Чего именно ты хочешь “еще”? Я склонен понимать это так, как мне бы хотелось. Ты не возражаешь? Ведь потому ты и написала так неоднозначно, давая мне волю решать самому. Итак, я решил за тебя. Так значит, еще... Да ты и так получила уже всё, что только можно было тебе отдать. Больше – я не могу, не умею, не научен. Он – может, я – нет.
Я никогда не волновался по поводу того, насколько я нормален, согласно общепринятым нормам. Однако с недавних пор я стал задаваться таким вопросом: нормально ли – чувствовать то, что чувствую я к тебе? Как ты считаешь, нормально ли, заподозрив женщину в обмане, в измене – возжелать ее еще больше? Понимать, что налет порочности красит ее еще больше, придает ей еще больше загадочности?
И вдруг оказывается, что тебе этого мало, мало того, что я тебе пишу, что я чувствую, что сомневаюсь. Ты хочешь еще больше. Твоя ненасытность в купе с порочностью просто сводит с ума. Неужели ты действительно хочешь этого? Подумай хорошенько. Если ты придешь ко мне, то я тебя приму, ослепленный твоей игрой. Но знай, что это – не навсегда, что однажды я прозрею. И я снова вспомню о нем. И о том, как ты с ним поступила. Как мы оба поступили.
И тогда я тебя не прощу.
Еще не поздно сказать «нет».
Искра почувствовала на себе его взгляд. Она погасила телефон и отвернулась. Она поняла, что допустила огромную ошибку, написав ему ответ. Больше она этого делать не будет. Сегодня она поняла, как хрупко ее счастье. Нельзя с этим играть.
***
В семь утра им разрешили войти к Киру на одну минуту. Он лежал, окруженный со всех сторон ширмами, цвет его лица сливался с бинтами на голове, губы потрескались, глаза ввалились, скулы будто обвели грифельным карандашом. И только проступившая щетина и слабая улыбка казались знакомыми. И главное - он был жив, был в сознании.
Искра не нашла где сесть и просто опустилась на пол, прижалась щекой к его руке и прошептала:
- Боже, в следующий раз я убью тебя за такое.
- Ты всегда умела быть благодарной, - ответил Кир, улыбаясь, и посмотрел на стоявшего в стороне Августа. – Эй, и ты тут...
- Конечно. Как всегда, - сказал тот с достоинством.
- Да... все-таки, ты меня нашел, - сказал он слегка виновато. - Как там дела?
- О работе потом. Отдохни пока, все равно от тебя теперь нет никакого толку.
- Ты мог умереть, понимаешь? Больше не затевай ничего такого, пожалуйста, - взмолилась Искра. - Пусть этот придурок судится со мной до посинения, это все ерунда...
- Нет, я не мог умереть, - возразил Кир. - Если бы я умер... знаете, каким бы было последнее слово, которое я услышал перед смертью?
- Какое? – хором спросили Август и Искра.
- Пидор, - лицо Кира исказилось болезненной гримасой, - простите... не могу смеяться... очень болит голова.
- Ох, ну меня радует, что ты не отозвался на него, - хмыкнул Август, - иначе осколки выковыривали бы из твоего хорошенького лица, а не затылка.
