— Ты чего тут шаштаешь и шишками кидаешша? Ни штыда ни шовешти!
— Выходи давай. Дело есть, — прошептал мальчик и, поманив за собой, нырнул в кусты под деревом.
Эхо пыхтело от возмущения, но следом полетело.
— Ну? Как она? — Мальчик кивнул на тёмное окно Вариного домика.
— Обиделась. Шпит. Завтла улетать шоблалась.
— Эх! Нехорошо получилось. Да?
— Не то шлово! — вздохнул Ехех.
— Ага! Там тоже! Беда и полное непонимание! — отмахнулся мальчик. — Я Лесе и так и эдак объяснял: Варя хорошая, подружиться хотела. Ага! Не верит! Говорит, меня заколдовали.
— Ну вот!
— Ага! И ёж тоже! Ногу забинтовал: травмой хвастается! В бою с колдуньей заработал. Ага! А чего хвастается? Там даже синяка нет, и вообще — ему на лапу лиса наступила.
— Ну как же так? — Ехех качал головой.
— Ой! А зайцы, те вообще с ума посходили. Когда между собой дерутся, так на них живого места не бывает — и ничего! А тут!.. Забинтовались по уши, важничают. Героев войны из себя строят. Ага!
— Э-эх! Нехолошо. А ты чего плишол? В кушты жалежь? Подглядывать будешь? Так она дешатый шон видит! Ну волочаетша, ну пошапывает! А больше ничего интелешного.
Лешик укоризненно поглядел на эхо и спросил:
— Ты вчера ночью ничего странного не слышал? Не видел?
— Нет! Шпал я. Но у наш качели шломали и делево вон там. А ты куда это клонишь?
— Вот! — Мальчик многозначительно поднял палец. — Странно все это. Очень странно. Кто-то же всё это поломал. А кто? Неизвестно! Вот. Надо найти — кто.
— А как?
— Всю ночь в дозоре сидеть будем. Отсюда всё хорошо видно, — поделился планами Лешик. — Подождем, когда хулиган появится, и сцапаем.
— Точно! — согласился Ехех. — Ух, я ему! И как это я шам не догадалша?
Луна спряталась за мохнатую тучу. На поляне стало темно и мрачно, но маленький леший и эхо терпеливо и храбро выжидали в засаде. И вот, когда уже стало совсем клонить в сон, где-то рядом мелькнул свет. Дозорные встрепенулись и тихо-тихо подползли к дому. Точно, из-под крышки погреба сочился слабый зелёный луч.
— Пошли поглядим? — предложил Ехех.
— Ага! — Лешик достал из кармана пузырек и выпил его содержимое. Эхо удивленно смотрело на мальчика.
— Чего это ты?
— Это зелье специальное, чтоб прозрачным стать. Ну на немножко. Не навсегда. Мне ещё от деда осталось.
— А-а-а… — протянул недоверчиво Ехех.
Взгляд у него становился всё заинтересованнее, он склонил голову набок, выпучил глаза и поднял брови. Получилось такое впечатляющее выражение лица, что Лешик испуганно спросил:
— Ну как? Как я выгляжу?
— Как я, только желёный, местами селый, — ответил друг, поднимая отпавшую челюсть.
— Здорово, пошли, — довольный Лешик пошёл вперёд.
— Ну если ты так шчитаешь. Ешли ты думаешь, что для леших это вполне ештештвенный, так шказать, вид, то конечно.
— Ну, может, у зелья срок годности вышел или ещё чего. Ну да, не прозрачный, но тоже ничего.
— И-и, как бы шказать помягче, такая не совсем плавильная леакция, — эхо тщательно подбирало слова, — тебя не бешпокоит?
Вот Ехеха это дело очень тревожило, сразу было видно.
— Нет, к утру развеется, — Лешик нетерпеливо оглянулся. — Ну давай быстрее!
Они зашли в дом, стараясь быть незаметными. Осмотрелись: свет продолжал литься сквозь щели в полу и крышке погреба.
— А если не лажвеется? — не унимался Ехех.
— Поселюсь с тобой в дупле, — отрезал Лешик.
— Шмело, шмело, — подвело итог эхо. Нельзя сказать, что оно было сильно радо возможному соседству.
Друзья улеглись на пол и прислонили уши к доскам, стараясь хоть что-нибудь услышать. Вскоре до них и впрямь донеслись голоса.
Сначала писклявый и мурлыкающий:
— Вот, моя госпожа, всё как ты велела.
Потом приглушённый и грубый:
— Хвалю, Глимс, молодец. Отличные новости. Лучше не придумать. Дымчатый лес, туда-то я и собиралась. И жители, говоришь, всё больше мелочь безобидная, значит, хлопот не доставят.
Писклявый голос подхалимничал:
— А когда? Когда доберёшься?
Подслушивая, друзья распластались по полу, только всё равно плохо слышали и совсем ничего не видели.
— Хоть бы одним глажочком взглянуть, кто это там такие планы штлоит, — сокрушалось эхо. — И клышку не отклоешь, она шклипит, как телега.
Лешик огляделся.
— Вон смотри, — мальчик указал в сторону окна. Там в углу стояла коробка, из-под неё тоже шёл зеленый свет. — Её мы сможем отодвинуть тихо, а там, похоже, дырка в полу.
Лешик оказался прав: когда они отодвинули коробку, их почти ослепил яркий зелёный свет. В полу не было одной половицы: дом-то старый.
Ехех осторожно свесился вниз, весь обратясь в слух. Через некоторое время вынырнул обратно и доложил:
— Туманношть там какая-то летает: желёная, шветитьшя, молда ешть, но это точно не эхо, дух, что ли, какой-то, он шо штенкой лажговаливает. Шам можешь пошмотлеть. Это штенка, что ли, на Дымчатый леш напашть шобралашь?
Лешик тоже свесился вниз.
— Скоро-скоро. Я уже всё придумала. Через три ночи все ведьмы соберутся на шабаш. Им не до меня будет, — шипел голос. — Вот тогда сюда Котёл притащу и открою этот проход. И мне уже никто не помешает.
— О великая Клифа, о моя госпожа, — бубнил писклявый дух. — Значит, ровно через три ночи границы сотрутся, жители Дымчатого леса, осчастливленные твоим господством, станут служить тебе верой и правдой, до судорог в пальцах, до мурашек по пяткам.
— Ну, в общем, как-то так!
Лешик слушал и не мог оторваться, он уже по пояс свисал с потолка и даже смог разглядеть щель в кирпичной стене, откуда голос этой самой Клифы слышен был.
Это не полопанные шарики и порванные ленточки — вот беда так беда! И беда эта грозит всему Дымчатому лесу!
