— Значит совсем не болит сердце за Россию? Так что ли получается? Внутри ничего уже не шевелится?
— Получается не шевелится. Россия от меня регистрацию требует, когда я в Москву приезжаю. Россия не признает меня русским. Я чурка с глазами для великороссов. Отчизна бросив республики и нас бросила, как солдат на поле боя.
— Ах вот значит как оно выходит. У него, видишь ли, претензии к России. У него видишь ли новые друзья объявились, так получается? Да кто ты такой, иван, блин, не знающий родства! Космополит.
— Да. Страна лопнула и вместе с ней все принципы. А насильно мил не будешь. И Ван Эппс мне очень нравится. И Америка. Принстонский университет это для меня авторитет. И подличать на Дона как подличал на Саида Аюб Хана, я не буду. Пускай остаётся американская база в джамахирии. Вы знаете как Карши за её счёт поднялись? Рестораны, гостиницы, дискотеки, магазины. Знаете сколько местных акакий акакиевичей работой «пендосы» обеспечили? И платят по-человечески. Да что там Карши, люди с Бухары, с Самарканда, с других областей едут туда работать. Где она ваша Россия? Что она нероссийским русским даёт? Северо-Афганскую Народную республику?
— Вот как ты запел? Умник. Ван Эппс это враг. Враг, понимаешь? Их годами учат уничтожать русскую государственность и культуру. Порочат нашу историю. Выискивают реперные точки нашей национальной и оборонной концепции и подкапывают под них. Видят только негатив. А ты и уши развесил. Рыжий самый настоящий профессионал. Так загипнотизирует тебя пойдёшь завтра сам пояс шохида натягивать. Сеть которую паучишка Эппс в Томске сплел, наши товарищи до сих пор распутать не могут. Вот так-то вот. Я — твой куратор. Ты раньше делал, что я тебе говорю и дальше будешь делать. Для начала ты у меня на базу сегодня опоздаешь — вдруг накладка выйдет с самолётом? А потом Донован Ван Эппс твоё настоящее резюме прочтёт. Чем ты в Папской колонии занимался, чем в Зангиотинской. Ну и Шпиги твоему инфу солью. Найду способ. А как тебе такой сценарий? Нужен ты будешь Эппсу если тебя на базу перестанут пускать?
Я больше эмоциями управляем, чем мозгами, логикой. Я из тех кто, оказавшись загнанным в угол взрывают себя вместе с противником. Вернее, раньше я таким не был. Я бы сдался и пошел противнику в услужение. Но после Зангиоты что-то изменилось во мне. Повзрослел. Да, я сливал по-молодости Саида Михал Ванычу, потом был лучшим учеником в папской школе стукачей, потом служил гадом в Зангиоте. Мне надоело бояться всесильных кураторов этого мира. Ведь когда исчезает страх начинаешь видеть красоту. Я был уже готов выкрикнуть «Аллаху Акбар» в лицо моего православного куратора, когда он поставил мне мат в один ход:
— Выполним задание — гарантирую российское гражданство без проволочек.
Я сразу вспомнил, как сегодня Анна умоляла меня вывезти ее из ВВП Джамахирии на чистую русскую воду в Московию. А я стоял перед ней голый на коленях и клялся, что все для этого сделаю. Михал Ваныч знал куда ударить. От всего пафоса моего маленького бунта не осталось и следа. Я сдулся и упал к его ногам использованной резинкой.
— Ладно, Михал Ваныч. Только мне пожалуйста заверните два гражданства. Мне и моей скво.
— Ну вот. Становишься настоящим профессионалом, Шура. Профессионалы вне эмоций. Это хорошо. Это очень хорошо.
* * *
Сомневаюсь, что на свете есть много людей, которые так сильно мечтали вернуться домой из первой поездки заграницу, как мечтал об этом я. Буквально считал минуты вязкого кандагарского времени. У вас есть часы. У нас есть — время.
Моя первая в жизни виза похожа на акцизную марку на блоке дешёвых индийских сигарет. На фоне бесформенных очертаний современного Афганистана кучка арабских буковок и цифр. Виза.
На фотках детей олигархии гондольеры из Венеции и театр Ла Скала. А на моих — мост сложенный через горную речушку из сожжённых танков Т- 64. Сбитый старичок Ми-6 лежит на мятой бочине, а на нем, как на детской площадке скачут афганские детишки. Наступившая на пехотную мину-ловушку корова мирно пасётся на трёх ногах…
* * *
Афганское посольство это несколько комнат в длинном коридоре, где половина кабинетов все ещё сдаётся под офисы или просто пустует, собирая пыль. Женщин в афганском посольстве, понятное дело, нет совсем. Одна из комнат посольства перегорожена на две части барьером, какие можно найти в заводской библиотеке. Единственный предмет выдающий, что я все же попал в восточное посольство это ворсистый ковёр ручной работы на полу.
Двое карзаевых дипломатов смотрят как третий вырезает из цветной бумаги визу и клеит ее в мой свеженький паспорт. Виза стоит восемьдесят долларов. Если вежливое обслуживание и отсутствие очередей в посольстве и есть показатель демократии, то тут у афганцев есть чему поучиться. Особенно, замечу, американскому госдепу, как известно занимающемуся визами в землю обетованную. Очередь у американского посольства в Ташкенте длинна и унизительна. Сверху в очередников смотрят сквозь хорошую оптику снайперы-морпехи.
Представители дипкорпуса Хамида Карзая по очереди пожали мне руку, будто я был вице-король Индии и торжественно произнесли:
— Нау Велькам ту Афханистан мистер Шурик!
Их глаза теплились участием теплотой и гордостью за родину, победившую ненавистный талибан.
Точно такая же теплота была в глазах у представителей новой афганской нац гвардии, получивших от Майнард Дайнэмикс настоящий кинотеатр и целую коробку ДВД дисков — почти все, что удалось урвать в каршинском пиэкс нам со шкипером. Правда уроки аэробики с Джейн Фондой оказались гораздо популярнее «Запаха женщины» с Аль Пачиновым.
* * *
Слово фуршет по-афгански так и будет — «фуршет». После торжественной церемонии открытия кинотеатра Ригал Синемас Кандахар, афганская сторона устроила фуршет. Вернее, они думали, что это фуршет и постоянно смаковали вкусное слово.
На самом деле фуршет выглядел так: будущие офицеры нацгвардии накидали на пол кинотеатра одеял, приволокли огромное блюдо плова и ящик армейской воды Нестле. Тут тоже зверствовал сухой закон.
Афганцы уже смирились с идиотской привычкой хуёвых неверных есть плов ни из одной тарелки и не руками. Хотя есть плов горстями из общего блюда это такая же часть ритуала, как, скажем все многочисленные переливания чая из пустого в порожнее в рамках сложной японской чайной процедуры.
Плов походил на ташкентский, но сладкоежки афганцы щедро сдобряли рис курагой, изюмом и черносливом. В добавок к этим сухофруктам и орешкам кэшью, которые пришли из Вермонта, афганский повар-мастак нафигачил в казан местного миндаля и фисташек.
Через пару минут погружения в музыку плова Кандахари, я с ужасом услышал, собственное чрезвычайно громкое чавкание. Таилась малюсенькая надежда, что никто не заметил моего лирического отступления. Я тихонечко поднял глаза и обомлел. Афганцы смотрели с доброй неподдельной теплотой. Они испытывали гордость за плов. Вермонтские стрелки, которые держали в руках одноразовые тарелки и слегка копались в них одноразовыми вилками, тоже пялились на меня. Они набрали плова больше из вежливости, чтобы не обидеть аборигенов. Вермонцы видели, как афганцы резали несчастного барана и теперь тихо их презирали. Хотя они тоже любят пострелять оленей в своем лесистом Вермонте, но подвязывание барана за ноги на крюк и последующее перерезание горла, напоминает постановочную казнь. Американцы смотрели на меня с плохо скрываемым презрением.
