— Ди, да о чем ты? Что они с тобой сделали? Каком еще нахер нормальном обществе? Каким человеком? А как же наш клуб Чайного Гриба? Джим Моррисон? Хиппи шестидесятых? Зачем мне это нормальное общество? Готовые продать все самое святое за хороший кредитный рейтинг? Потребители материальных благ? Люди готовые сами сидеть в тюрьме без замков если того требуют неизвестно кем написанные правила? Они и расстреливать будут, если по телевизору им показать как это здорово.
Если бы мне дали снять два фильма, мечта у меня такая, знаешь, я бы один фильм снял про плохих чекистов — и тогда все выходили бы из кинотеатра, плакали и шипели сквозь зубы: «Ненавижу их! Гэбня проклятая!», а другой фильм про хороших чекистов: накормили голодных, спасли безногую девочку, ценой собственной жизни, и люди бы выходили из кинотеатра, плакали и с восторгом стонали: «Ай чекисты, ай красава! Сына, сына единородного отправлю учится в школу кгб!» Ты слышала чего-нибудь об экспериментах Стэнли Милграма? Вот послушай, послушай — один американский психолог…
— Да подожди ты со своим психологом! Речь о твоей судьбе ведь идет. Иногда мне кажется, ты просто не можешь жить как все нормальные люди. Скучно тебе, видишь ли. Нет в жизни экстрима, напряжения излишнего, так ты из шкуры вон вылезешь, чтобы его создать. Хоть в мелочах. Это инфантилизм. Детство. Пора уже жить как все нормальные люди. Взрослеть. На работу ходить утром. Детей водить в детский сад. На отпуск откладывать.
На какой-то момент мне снова очень сильно захотелось жить этой жизнью, которую сейчас нарисовала Ди. И я решил с ней согласиться. Тем более, что спорить с ней становится все труднее и труднее, от меня не ускользает ни один изгиб её мягкого, немного округлившегося после родов тела, и я физически осязаю его.
Разве можно перечить женщине с таким телом, таким магическим взглядом, и, наверняка неповторимым, безумным вкусом? Я обнюхаю, оближу её сегодня всю, миллиметр за миллиметром.
Какое сокровище! Пир плоти после шашлыка. Шашлык, он тоже пойдет на пользу. Шашлык это виагра Ходжи Насреддина и Алишера Навои. Интересно, помнит ли об этом Ди? Ведь если разобраться — я никогда с ней по настоящему не был. Полгода что мы встречались, я обещал сохранить ей «девственность» и все тыкался вокруг да около.
Честь эта выпала какому-то одноразовому мужу, от которого Ди избавилась забеременев. Ее мама выгнала мужа, отца Ди, и я подозреваю запрограммировала Ди на подобный сценарий развития семейных отношений. Комплекс черной вдовы. Что они вдвоем с мамой сделают теперь из этой умненькой Алисы, и какова будет битва с ее будущим мужем — остается только гадать.
Мама Ди — вот ведь тоже оказия!
Теперь впереди у меня долгие часы ненужных приличий. Целые века до того момента пока в комнате выключат свет.
Чинный разговор «о будущем» с мамой Ди. Мама Ди! Напрасно ты думаешь, что я освободился из зоны с почётной грамотой и сейчас усиленно ищу работу. Вовсе нет. Будущего у меня НЕТ, мама Ди! Я снова бегу от ментов, сам не зная куда, и сам не зная как долго. И где-то глубоко внутри мне очень печально от этих мыслей.
У мамы по программе бестолковое рассматривание мёртвых фотоальбомов. Людей заставляющих гостей рассматривать семейные фотки(а этот, слева, мой двоюродный свёкор, сразу после того как ему успешно удалили аппендицит), только потому что бесправные гости не могут отказаться из вежливости, необходимо показательно наказывать. Сечь плетью на городской площади под ратушей.
Следующий пункт программы вечерних развлечений в семейном кругу — идиотское сюсюканье с плодом не моих чресел.
Девочку заставляют для меня декламировать. Я с ужасом жду что-то из ранней Ахмадуллиной, но слава богу, в меню что-то легкое — подражаем звукам окружающего мира. Гав-гав, лает собачка, мяу-мяу-мяу, мяукает кошечка. Такие дела. Штатататах — накрывает с вышки сухая очередь из автомата системы Калашникова. Впрочем, это уже факультатив. Не входит в обязательную программу. Этот звук окружающего мира они еще не слышали.
Наконец — долгожданная команда «отбой». Скоро спартаковцы грязно ворвутся в штрафную площадку.
Расклад на поле, кстати, превосходный — мама с малолетней Элис — в соседней комнате, Ди — на огромном диване, а я на полу, рядом с диваном.
Это ошибка в их линии обороны или холодный расчёт? Спустится ли Ди ко мне сама или придётся разыгрывать эти бестолковые, столь любимые бабами мини-спектакли? Вечная любовь и безлимитные звонки по выходным.
Ее бедная, беззащитная мама оставляет дверь приоткрытой — какая невинная наивность. Все суета сует, мама, — меня сейчас сможет остановить только усиленный наряд милиции. Спите уже мама. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Закрываю глаза и начинаю медленно считать до трёхсот. Это должно быть вполне достаточно.
Однако я совсем недооценил коварства мамы — у неё вдруг случается острая кишечная колика, и она начинает совершать неожиданные молниеносные марш-броски в туалет, порой наступая мне на руки. Спасибо хоть дверь за собой закрывает. А вы знаете как долго не смолкает свои вздохи смытая в унитазе вода ночью? Это целый пласт бытия, который мы недооцениваем из-за вечной суеты.
Броски-испражнения мама совершает с разной частотой, так чтобы я не смог адаптироваться по времени и рассчитать вероятность следующего набега. Чувствуется военная выучка, отец Ди был офицером советской армии. Отсюда, наверное знание стратегии. Итак, первый раунд однозначно за мамой, она меня, самоуверенного, разделала как цыплёнка табакова.
И все равно. Все равно мама бессильна перед монстром почти пять лет привыкшим беззвучно, двумя-тремя жестокими ударами облегчать себя перед сном, и мечтавшим в эти минуты о первом шансе влить в кого-нибудь накопившуюся годами безмерную нежность. Стандарты женской красоты у вас сильно меняются за эти однообразные годы.
За время хаотических маминых налётов на санузел, я успеваю пару раз прицеловать Ди так плотно, что она совершенно теряет разум и тоже сосредотачивается на общей цели. Мама остаётся в меньшинстве.
«Пошли скорее на балкон» — томным полушёпотом соглашается она, и вот я уже ползу туда, стараясь не задеть ногами стол с остатками недавнего нудного фотографического чаепития. Дранг нах балкон, майн херрен! О этот балкон, он станет свидетелем грязнейшей оргии! Как было бы здорово умереть на ней от инфаркта сразу после. Вот это был бы красивый и беспроигрышный побег.
С ходу начинаю воплощать давно взлелеянный план, по выцелованию и вылизыванию всего сладостно пахнущего женского тела. Последнее, что ей удается прохрипеть это «Не надо там целовать, у меня месячные!»
Несколько запоздало, потому что я уже нарвался в её трусиках на что-то размером с гигантский диванный валик. Не думаю, что это меня сегодня остановит. Прошу прощения. И к черту стереотипы. Кто сказал, что нельзя? Просто осторожно надо, нежно.
Осторожно не могу — трясутся руки. Рва-ать с нее всё, трусы, их липкое содержимое под ноги — ааа-ах, как топором с плеча, с выдохом. Влетел с превышением скорости в полуночный тоннель.
