* * *
Последнее место где я еще не побывал за те три недели, что бегал, был дом моей тетки, на одной из городских окраин. Ехать туда надо было часа полтора. А еще ее адреса не было в записной книжке ментов. Я очень устал и мне нужно было хотя бы недельку нормальной жизни перед рывком в Россию.
Экономическая модель юртбаши повлияла на тёткин образ жизни. Теперь с дипломом химико-технологического института, тетка добывала дома самогон. Самогон выходил крепкий, в соответствии со всеми строгими правилами ГОСТа. Поэтому она быстро его сбывала на Тезиковской толкучке каждое воскресение. В эпоху неконвертируемых узбекских зайчиков это было жидкое эльдорадо.
На огромной веранде, где на первое мая и новый год собирались всякие умные химики-технологи, кушали оливье и рассказывали брежневские анекдоты, теперь бродят огромные бутыли с мутной брагой. На их горлах одеты резиновые перчатки.
— Перчатки это индикаторы готовности браги. Если рука вяло склонена на бок, как у уставшей жертвы уже утонувшей в трясине, браге надо еще побродить. Если же перчатка изображает ладонь толстяка, останавливающего такси — то уже вот-вот можно гнать — учила тетка.
Тетка решила сделать из меня подмастерье-винокура.
* * *
Целую неделю я тут сплю, усиленно питаюсь, пью теткин виски, и занимаюсь английским с теткиными детьми. По воскресениям помогаю ей тащить на толкучку позвякивающие тяжеленные сумки. Руки стали ныть после двух раз и я убедил тетку купить для этой цели подержанную детскую коляску.
Теперь издалека кажется будто счастливый папаша проветривает первенца. Или первача, чтобы уж до конца быть точным.
Меня все устраивает. Жизнь моя потихоньку налаживается.
Беда приходит именно тогда, когда начинаешь давать слабину.
* * *
Мою беду звали дядя Ильдус. Так громко звался теткин секретный рыцарь. Расстелив на земле промасленную тряпицу, дядя Ильдус продавал на Тезиковке железки. Но это была всего лишь витрина.
На самом деле дядя Ильдус обладал какой-то магической силой, воле которой подчинялась вся тезиковская толкучка. Только сейчас я понимаю, что он крышевал и бутлеггерский проект моей тетушки. Кроме этого делового сотрудничества, он также посещал теткин альков раз в две недели. Выполнив эту важную функцию, он съедал огромный ляган пельменей, закусывал всё это дело колбасой и слегка икая, откланивался. Индикатором скорого ухода дяди Ильдуса был бесконечный спектр оттенков красноты его короткой шеи.
Однажды мне не повезло стать свидетелем ритуальной сцены метившего свою территорию дядю Ильдуса.
В тот день я проспал до полудня и зевая подался на кухню. Там уже вовсю кипел технологический процесс. Как и подобает младшему научному сотруднику я рутинно проверил показания приборов и отметил, что давление близко к критической отметке.
По инструкции следовало уменьшить температуру, но самоуправство во время варки теткой не поощрялось.
Следовало получить официальное разрешение главного технолога. Иногда параметры тетка сама меняла исходя из каких-то неведомых мне качеств сырья и технологического вдохновения сивушных паров. Так или иначе это был ее фирменный и очень популярный на Тезиковке брэнд.
Я двинул в ее спальню и открыл дверь.
Тетка лежала на боку отвернув лицо в сторону и дышала. Сильно заросшая блестящей шерстью грудь дяди Ильдуса методично плющила вяловатые, слегка провисшие, но не утратившее еще привлекательности перси моей тетки. Это происходило с эдакой ритмичной методичностью хорошего швейцарского механизма. Они презрительно глянули на меня, но даже на секунду не прервали свой ритуальный танец.
Необходимо было резко закрыть дверь, буркнув извинения, и загаситься где-то на пару часов, но меня охватило странное парализующее волю возбуждение. Еще несколько странных секунд я просто стоял и зачарованно наблюдал, как волосатый пресс дяди Ильдуса плющит и плющит теткину грудь.
Потом на кухне прогремел взрыв.
На этот раз они отреагировали довольно быстро. Голый Ильдус и накинувшая кимоно тетка, оттолкнули меня в сторону, и рванули на кухню, где с потолка уже лился золотой дождь кипящей браги, а вся квартира вмиг наполнялась веселящим паром.
Ударивший нам в голову пар и отсрочил мою неминуемую экзекуцию. На целых два дня.
* * *
Я забрал детей из школы, а тетушка с Ильдусом уже ждали меня, накрыв в зале стол.
Дядя Ильдус разлил по наперсткам раствор, хлопнул и откинулся на стуле.
Тетка завела разговор о необходимости моей сдачи.
— Что всю жизнь в бегах хочешь прожить? Ну, отсидишь полгодика, нечего страшного, выйдешь, получишь паспорт и живи сколько хочешь. Что там в этой Москве? Кому ты нужен без документов? Сбомжуешься ведь. Сдохнешь под забором.
Я думаю на эксперименте Милгрэма у тетки не дрогнула бы рука пропустить через меня 450 вольт. Для моего же блага.
Хотя, если честно, я и сам не прочь вернуться в зону, в зону откуда меня забрали на колонное поселение. К черту браваду. Я животное готовое вернуться в зоопарк. К черту ваши голодные страшные джунгли. Самогонка добавляет решимости.
Хорошо. Я вернусь. Только в зону. В свою. Ни в коем ни на колонку! Там каждый мент почтет за должное попинать меня немного ногами. С ментовскими звездюлями я хорошо знаком, и они вселяют в меня животный страх.
Самое главное, когда лупят и больно-то не очень, болеть, оно потом начинает, но вот сам страх перед побоями — о — это сродни страха смерти.
— Так ты только из-за побоев переживаешь? Думаю, я смогу это решить. Легко. У меня соседка по даче знаешь где работает? Как раз в этом самом Управлении исполнения наказаний ихних и работает, самогон мой любит, страсть! Поговорю с ней, чтоб тебя прямо в твою зону отправили, устраивает такой вариант?
Мне становится смешно, ведь даже чтобы сесть обратно в тюрьму, в нашей великой стране нужны знакомства и связи.
Да. Договаривайся. Сдамся властям. Как Аугусто Пиночет. Уберите журналистов. Комментариев не будет.
Я так устал бегать, если честно, так устал питаться подножным кормом и все время оглядываться через плечо, что честно говоря уже даже мечтаю вернуться.
Пусть еще два года, но в санатории генерала Кумова. Там я всё и всех знаю. Звонкану. Подумаешь. Идите к черту со своими поселениями. И с амнистиями вашими гребанными.
* * *
Через три дня на теткиной дребезжащей копейке, мы подъезжаем к зданию ГУИН МВД Джамахирии.
За пару кварталов я прошу сидящего в кресле водителя дядю Ильдуса притормознуть. Быстро забегаю за гаражи — поссать. И тут меня накрывает холодная мысль — надо бежать, вот только сейчас — сейчас у меня такой шанс. Бежать. Бежать.
Я раздумываю долгие десять секунд. И всё-таки возвращаюсь в копейку.
