Поэтому мясничий хранил свой самурайский набор в чемодане под замком, который в свою очередь запирался в сейф в бункере шефа.
Скоро этот суровый человек допьет чай и, получив под подпись орудия своего кровавого ремесла, припрется сюда и будет до самого утра нарезать мясо на несколько тысяч кусочков — мужиковскую пайку.
Самое время исчезнуть под его рабочим столом. «Ты, коротыш, — легко там устроишься, мне вот Шкура пришлось туда пристраивать в свое время» — научал Валерчик.
Только я скукожился, прижав коленки к груди в темном углу под разделочным столом — лязгнул замок и я услышал бодрый баритональный тенорок мясничего, доводящего до вокального совершенства все тот же отрывок из Ганзель и Гретель.
Потом нам моей головой отомкнулся чемодан с колющим и режущим, что-то звизгануло пару раз по точилу, и врач немецкой сборной приступил к разделке плоти.
Довольно быстро, гораздо быстрей, чем я планировал, у меня больно онемела левая коленка. Мерзкие парализующие колючки переползли через весь пах и тут же принялись за правую коленку.
Вскоре я уже ничего не чувствовал ниже пояса. Захотелось чихнуть и где-то внутри появилась уверенность — стоит мне это сделать и я немедленно перну. Мне стало жалко парализованных людей.
Я уже был готов вытянуть на свет ноги и сдаться на милость мингбулакского маньяка, как свершилось то, что предсказывал в своей оперативной инструкции Валерчик.
Мясничий открысил довольно увесистый кусок — килограммов на пять, обернул в тряпицу и швырнул под стол — прямо в меня.
Операция вошла в финальную — самую рискованную стадию. Я сгруппировался, насколько позволяли превратившиеся в дешевые протезы ноги и бросился из под стола прочь. По-молодости малый рост сильно портил мне жизнь — казалось, что самочки из-за этого не обращают на меня внимания и никогда не осчастливят меня.
В том поединке со злыми чарами мингбулакского мясного маньяка, я впервые оценил неоспоримые удобства маленького роста.
Прижав мясо к груди, как голкипер мяч, я прорвался прямо между ног у моментально переставшего упражняться в сольфеджио мясничего, и ястребом рванул к выходу.
В такие моменты хорошо слышно как в голове бьется сердце. Если вы любите иногда встряхнуть себя американскими горками — я скажу вам так — ***ня эти ваши американские горки.
Коридор столовой стал узким и длинным, как ров перед старинным замком. Я помчался к спасительному бункеру Рустама по самому дну этого рва.
Мясничий среагировал на мой маневр гораздо быстрее, чем я надеялся. Он отставал от меня всего лишь на пару шагов.
Правда, теперь мясничий уже не пел, а задыхаясь, в деталях описывал, что он проделает с моей матерью и сестрами, когда, наконец настигнет.
Надобно тут вам, искушенным лингвистам, заметить — нет в мире языка с более детальным дискурсом по поводу возможных извращений с матерью вашей сестры, чем узбекский.
Кстати я еще раз оценил профессионализм плана Валерчика — рвани я с запальным мясом в сторону штаба, кухонная челядь подняла бы гвалт с последующим уличением меня в краже. Бежать к же Рустаму, во внутрь столовой было блестящим тактическим решением.
Жаль только дверь в бункер шефа оказалась закрытой.
Мясничий летел на меня, как бык вырвавшийся с корриды. Вместо рогов в руках быка была ужасающего вида пика с перемотанной изолентой ручкой.
С тоской я прижался спиной к двери и подумал — «совсем не факт, что он сейчас контролирует состояние аффекта и не пригвоздит меня к дверям шефовских покоев в самое ближайшее время. Интересно вот все же — за что посадили мясничего?»
В смертельной агонии я заколотил по двери всем своим телом.
В бункере шефа, очевидно гуляли сквозняки, потому что он был облачен в пижамку и вязаную лыжную шапочку с надписью «Бинокор».
— Эргаш, нима болди? — сонный шеф обратился не ко мне, а к мясничему.
Окончательно прокиснув и потеряв контроль над ногами, я грохнулся на пол перед Рустамом, протягивая ему куль с мясом:
— Что это, Рустам-акя?
По лицу шефа было легко определить, что Рустам недоволен ночным вторжением да еще и по такому неприятному поводу. Он подошел к мясничему и ударил его по щеке мягкой царственной ладошкой:
— Канакадур неугомонный адам сан, а, Эргаш?
И мне:
— Спасибо, я сам разберусь. Можешь возвращаться на пост.
Я шел обратно и наслаждался кипящим внутри адреналином. Проходя через варочный цех, я отметил, как поварята одновременно забрасывают в котел и рисовую сечку, и картошку, и капусту.
Если бы все было, как говорят блатные «по уму» — именно тут должен был днем и ночью сидеть смотрящий и не позволять воровать с супа навар, мясо, и забрасывать продукты все вместе- так будто готовишь силос для скота. Этот осклизлый запах сильно разваренного риса с капустой знает и ненавидит всякий совершивший зазаборное путешествие в местечке с поганым названием «пост-советское пространство».
С видом победителя я у стало просигналил татарке на воротах первого и залег в Валеркино кресло. Операция прошла успешно. Завтра они у меня должны стать шелковыми. Если верить Валерчику. Хотя до сих пор все получалось именно по его словам.
* * *
Но мой перерыв был коротким. Вскоре в будку приперся поваренок и сказал, что меня ожидает сам шеф.
В картофельном дворике уже находились все поварята ночной смены, мясничий и Рустам в своем идиотском ночном колпаке.
В руках Рустама была гигантская деревянная мешалка для главного котла варочного цеха.
Мешалка была изящно выполнена в форме весла для спасательной шлюпки.
Мясничий уперся руками в забор, приняв довольно однозначную мазохистскую позу. Поплевав на ладони, шеф вдарил ему веслом по булкам.
Мясничий не издал ни единого звука, только задышал на октаву выше. Задышало и маленькое стадо окружающих место экзекуции поварят.
Не нужно быть фрейдистом, чтобы оценить всю глубокую сексуальность сцены. Каждый удар веслом по круглой заднице мясничего все больше распалял Рустама и означал: «не забывайте кто вас тут**** и кормит».
Вдарив врача вражеской сборной разов пятнадцать, Рустам остановился, чтобы отдышаться и, обняв весло, повернулся ко мне:
— Ну что? Теперь ты доволен?
И вся кухонная челядь, включая мясничего, лицо которого стало багровым, глянула на меня с немым вопросом:
— Ну что? Ты доволен?
От такого пристального внимания я аж съежился.
— Да-да — да-да, конечно доволен! Что вы? Мне знаете… Но главное, главное, чтобы Сагит был доволен…
Рустам протянул весло одному из поварят и сказал
— Идите работать
