Скоро стану настоящим человеком. Дрессированным, как сиамский кот соседки по Сергелям — тети Галы. Кот гадил исключительно в унитаз, потом смывал за собой и никогда не курил в постели. Сейчас — если этот кошак еще не издох, наверное на всех парах осваивает интернет.
* * *
— Шуриииик! Скоррее! Сюда!
В голосе Ди было столько ужаса, что сопли так и остались в раковине. Я ринулся ее спасать.
— Алинюшку вырвало! Смотри! Бедное моё солнышко!
Рядом с кроватью лежала небольшая слюнявая кучка из желудка малышки. Чтобы хоть как-то разрядить атмосферу глобальной катаклизмы, я быстро наклонился и собрал кучку с ковра. Полотенце, на бегу прихваченное из ванной — оказалось очень кстати.
И это действительно разрядило атмосферу направив монолог Ди в другом направлении:
— Что же ты, скотина эдакая, вытворяешь? Полотенцем?! Полотенцем что ли ковёр вытирать?
Я в ужасе отступил в сторону ванной, прижимая к груди камочек с завернутыми полу-перевареными продуктами по неизвестной причине отторгнутыми Алинюшкой.
— Куда потащил! В ванную? Баран! Выкинь его в мусорку сейчас же! А в ванну свежее повесь.
Что до сих пор не знаешь где в доме чистые полотенца лежат? Конечно! В кладовой!
Как арестант в бараке куда ворвался с обходом Хозяин, я суетливо избавился от грязного полотенца и помчался в кладовку — за свежим.
* * *
На полках кладовой лежали целые кипы белья. Полотенец не было видно. Я стал методично осматривать бесконечные стопки, и вдруг наткнулся на жестяную коробку от турецких конфет с ликёром и тисненной надписью «Мерхаба».
Мерхаба — это по турецки вроде значит «привет» — машинально отметил я и открыл коробку. В коробке аккуратно расположились четыре стодолларовые бумажки, пластиковая карточка дайнерз клаб и загранпаспорт Ди.
«Мерхаба!» — как заклинание прошептал я моментально проснувшись — «ассара-дара чукара!»
Вот сука. Совсем не верит в мою счастливую звезду. Каждый день выдает в обрез по полгрошика — даже на дорогу не всегда хватает. На короткие расстояния просто хожу пешком. Неужели не понимает, что поиски работы пойдут быстрее — стоит мне обрести подвижность и хороший костюм.
Я засунул деньги обратно. Ладно. Не хочешь карты раскрывать, не обижайся. Я теперь тоже жестче играть начну. На воле люди, похоже, такие же гнилые, как и в лагере. Только матом не ругаются и поднимают круг когда ссут.
* * *
Повесив новое полотенце в ванной, сел шнуровать кроссовки. Розовенькие коры Ди — пойдет быстренько сгонять за объявами. Мои-то развалились совсем еще вчера. Пали жертвой казахских наемников юртбаши.
— Сперва в поликлинику забеги в детскую. Вроде, температурка у неё! Вызовешь врача на дом.
— Я вот газету только куплю — и сразу туда — в поликлинику.
— Эту газетку я тебе затолкаю в глотку, когда вернёшься. Ты что же совсем слепой — ребёнок заболел, изверг? Газетку! Кому тут нахер нужна твоя газетка?
Услышав слова — «совсем слепой», я понял причину дискомфорта и, вернувшись в ванную — единственный островок безмятежности в доме — ловко пришлёпал на глаза темно-синие контактные линзы леди Ди.
— Так. С сегодняшнего дня. Надоело. Надоел ты со своей газетой, понял да? Вон соседка — Маринка работу предлагает. Убирать по вечерам корейский ресторан. Чем не работа? Совсем близко — на велосипеде сможешь ездить. И покушаешь там же.
Известие о хорошей работе вспыхнуло во мне холодным недобрым огнём.
Я не понимаю природу происхождения человеческой злости. У меня нет статистики и хромает теория. Но иногда приходит такой холодный обжигающий как кислота огонь, и тогда я превращаюсь в настоящее исчадие ада. К счастью ненадолго. И к счастью эти приступы крайне редки.
— Какой ресторан? Какая еще нахер Маринка? Ты чо? Какой ссука «покушаешь там же»? Ты ваще уже нахлобучилась? Края потеряла из виду?
— А что? Что такого? И ресторан! Вполне неплохо для начала! Или ты наивно рассчитываешь завтра ж устроиться в американское посольство? Ребёнок. Тупой ребёнок. Знаешь какие люди деньги платят, чтоб хоть уборщицей туда воткнуться? Проснись!
— Ну не полы же мне мыть на свободе, правильно?
— Неправильно. У тебя семья — вот приоритет. Начни с малого. Холодильник заполни. И — в свободное время — пожалуйста — ищи работу своей мечты.
Мне захотелось сказать что-то язвительное, но никак ничего не шло в голову. От волнения я скатился на примитивную привычную феню:
— Да ты попутала божий дар с трымвайной ручкой! Сука! Не катит боярину полы-то шкурять! Мне западло что-то тяжелее хуя подымать, босота!
Я изящно провёл по воздуху веером из воровских пальцев.
Сценка из мест где нет кругов на унитазах, но по утрам поёт Круг — совсем не произвела на Ди никакого впечатления. Аплодисментов не последовало.
— Скотина! При больном ребёнке! Следи за своей помойной ямой. Бандюга. А я вот, между прочем, в Париже работала в гостинице! И нечего! Не потеряла к себе уважения. И ещё маме деньги переводила. Вот так вот!
Я кинулся к окну. Задумывался драматический жест — сдвинуть на бок штору и продемонстрировать, что там вовсе даже не Париж, а поганый волгоградский бублик со спущенной на зиму водой. Дно устилает подсохшая и подмерзшая за зиму тина, в которой иногда мелькают топленые детские надувнушки.
Но рванул я занавесочку в горячке довольно неловко, и меня тут же огрел по башке тяжёлый, сорванный вместе с гардинами карниз.
— Ты что же это вытворяешь, козёл? Я сейчас участкового вызову!
Упоминание участкового зажгло меня едким огнём цепной злости. Я простил бы ей все — и крышки круга, и газеты засунутые мне в глотку и задницу, и блевотину чужого ребёнка приобретённого в моё отсутствие, и даже то, как она ещё вчера по-блядски раздвинула ноги, и еблась вот тут, передо мной, со своим бестолковым десантником Кириллом.
Простить угрозу вызвать ментов я не смогу, наверное, и родной матери. Менты — это мы с Шуряном и Валерчиком запинываем и мочимся в лицо этапнику, менты это Бахром, пьющий чай, пока мы раздаём террористам слова гимна, менты это тянущие свинцом почки, когда все время охота ссать. И это все она мне уготовала за какие-то паскудные сорванные гардины?
Я подошёл к Ди вплотную, сверля свирепым взглядом. Полумера не сработала — в её взгляде сквозила ненависть свинцовой очереди с лагерной вышки. Тогда двумя руками я сдавил ей глотку так, что у меня хрустнули костяшки пальцев. Надо бы поливитаминов попить — хрустеть стали суставы после Зангиоты.
Ди попыталась лягнуть меня ниже пояса — ага, сейчас, как же! Потом вогнала в щеки длинные когти. Дада. Может меч самурайский тебе сейчас бы и помог, падаль, а ногтики, ногтики себе только испортишь.
