Я превратился в подобие соляного столба. Не только я — но и интерконтинетальный вепрь, устроивший тут себе перекур. Вепрь широко раскрыл заплывшие салом глаза и проглотил тлеющий окурок.
«Чао синегла-а-азый»- пропела она мне
Весь её вид, манера, интонация — свидетельствовало об одном. Тут бы и папа римский не усомнился: Барби была интердевочка из интерконтинеталя. Я горячо возблагодарил судьбу, что такая красивая принцесса оказалась по совместительству на работе. Доступная женщина. Теперь не смотря на то что, она даже без каблуков выше меня минимум на две головы и у меня никогда бы не хватило духу с ней заговорить, не смотря на все это — я могу себе позволить всё. И прямо сейчас. Заплачу по таксе — и в рай! Денёк, похоже выпал наиудачнейший!
— Привет, Барби! — просипел я: А сколько ты сегодня стоишь?
Барби подошла ко мне вплотную практически уперев вырез на груди в мой нос.
Она больно ущипнула меня за щеки пальцами с длиннющими красными ногтями и прошептала:
— Тебе, красавчик мой — бесплатно. По любви. Хочешь по-любви, мм?
— Хочу, очень хочу по любви
Мне хотелось самому ущипнуть себя за щеку, поверить, что это не просто безумный сон.
— Ну, пойдём, светлейший принц!
Барби увлекла меня в недры Интерконтиненталя, так как взрослая женщина поволокла бы за руку пятилетнего ребёнка. Мы промчались через зал с разрушенными остатками чьего-то банкета. Зал обслуживали вепри-полуавтоматы. Один из них обернулся на нас и цокнув языком злобно произнёс: «Джаляп».
Но мы уже возносились в гофрированном нутре служебного лифта и вскоре упёрлись в дверь вожделенного номера. Удачного номера.
— Он проплачен до двенадцати, но горничные здесь лошади педальные — как раз все успеем.
Барби бесконечно долго рылась в сумочке, увешанной всякими брелоками и блестелками. Сумочка гремела, как наполненная камнями стальная бочка. Наконец, она вытянула оттуда магическую карточку и мы проникли в номер. Факт, что для занятий любовью мы совершаем полулегальное проникновение добавил овердрайва.
Это был небольшой отсек стандартной европейской роскоши не самого дешёвого отеля. Пятистопная кровать была разрушена недавней бурной битвой полов, и мне стало немного тускло от того, что я просто очередной клиент в бесконечной физиологической цепочке.
Шепнув: «Я сейчас» — Барби скрылась за дверью душевой. Я успел заметить, что на полу душевой валялось огромное белое полотенце — и там уже кто-то побывал до меня. Сволочь.
Я быстро оглядел номер. Вернее сказать — оглядел номер руками по старой привычке мелкого хищника-грызуна. Быстро выдвинул все ящики и засунул вовнутрь нос.
Обнаружив одинокий пузырёк капитана Моргана в мини-баре я припал к нему, как изголодавшийся младенец припадает к груди кормилицы. От рома мне сразу сделалась нехорошо. В баре стояла и приоткрытая баночка концентрированного ананасного сока. Преодолевая брезгливость я глотнул этой жёлтой густоты и стал вычитывать информацию на баночке. Баночка приехала в Интерконтиненталь из Алжира.
За этим занятием меня и застала Барби. Хотя это была уже не Барби, а совершенно незнакомая девушка интерконтинентальной красоты. Исчез блондинистый парик и синие контактные линзы. У девушки были чудесные, чуть волнистые мокрые волосы каштанового оттенка и умные серые глаза. Я получил двух женщин по цене одной. Возможно, вообще бесплатно.
Принцесса была слегка обёрнута белым отельным полотенцем. Я инстинктивно шагнул вперёд, что бы её обнять и обсудить условия сделки, но девушка отступила на шаг и кивнула на кресло:
— Ты же хотел «по любви»! А по-любви не бывает скоро.
Я упал в кресло как мешок с отрубями. — Сколько стоит? У меня есть деньги!
— Сколько стоит любовь? А сколько тебе не жалко? За мою любовь?
Я вытащил из кармана сотню грин и показал той, что пару минут назад была Барби. Девушка взяла сумочку и показала мне такую же сотню.
— Это у меня уже есть. Удиви меня!
— А как тебя зовут, принцесса?
— Анна. И, знаешь, дружок, пожалуй этого хватит за столь ценную инфу.
Анна очень ловко вырвала стольник из моих пальцев и пристроила его в кошелёк рядом с собратом. Значит деньги её все-таки интересуют. Не все ещё потеряно.
— Рассказывай, сказочник
Анна откинулась в кресле скрестив длинные красивые ноги и обнажив начала ложбинки между грудей. Поэтому вместо рассказа я просто вытащил из кармана стольник — ещё один и, отступив на безопасное расстояние показал ей.
«Фи» не обращаясь к словам всем своим видом ответила Анна. Потом она слегка подтянула полотенце, которое итак до ходило до середины её прекрасных бёдер и слегка раздвинула ноги.
Я сделал то, что хотел сделать очень давно — упал перед ней на колени и с мольбой протянул следующий стольник.
Анна погладила меня по голове, как гладят кошку и снова утопила стольник в кошельке.
— Рассказывай! Ну, не томи!
Убедившись, что без рассказов не обойтись, я поведал ей вкратце, что необычайно крут и практически непотопляем, только что вышел из тюрьмы и сейчас нахожусь в переходной стадии от полного нуля к сияющей криминальной карьере.
Анна выслушала вяло и невнимательно. Я понял, что теряю драгоценные минуты. Нужна была одна решительная атака. Я уже готов был расстаться не только с деньгами, но и с жизнью, чтобы только на миг прижаться к её бархатистой почти светящийся коже Аэлиты.
Как купчишка третьей гильдии приехавший на ярмарку в большой город, я швырнул ей под ноги всю кучу выманенных у несчастного шашлычника сумов. Всегда презрительно относился к нуворишам безвкусно сорящим деньгами, а тут за секунду стал их жалким подобием.
— Это ты что, для горничной тут бумаги насыпал? Анна легко уничтожила мою наивную атаку.
— Странные вы, мужики. Любовь норовите цифрами измерить. Так ведь не бывает.
Анна подошла к шкафу и вытащив пакет для прачечной швырнула его мне: — Не сори тут, мы ведь скоро уходим.
Я обречённо показал ей последний стольник и взмолился:
— Анечка, слааадкая моя, ну дай я тебя поцелую один раз. Между ног. И все! Ну, пожааалуйста!
— Совсем у тебя в тюрьме настройки сбились. Чувак забыл концепцию денег. Ну, это мы выправим. А пока, дай-ка их сюда — у меня целей будут.
С этими словами Аня втиснула в свою сумочку и прачечный мешок с дублонами Тимура, и последний выданной мне отцом стольник.
— Ты же сам хотел по любви. И я хочу по любви. Ты только представь. Мы одни на необитаемом острове, так?
Я живо представил себе фруктовый заросший пальмами и залитый пением разноцветных попугаев остров у синей лагуны.
— И у тебя на этом необитаемом острове миллион баксов. Прям целый мешок. Вместо кошелька. А у меня только вот это:
