Однажды, во время очередного ужина, он ворвался в квартиру Колобка, весёлый, энергичный, довольный собой.
— Простите за опоздание, но у меня уважительная причина, наша организация проводила очередную акцию: мы разбили Москву на квадраты и пикетировали у аптек, чтоб не покупали израильские презервативы.
— Почему? — удивлённо спросил Колобок. — Вы считаете их некачественными?
— Наоборот: они непробиваемы! Поэтому они и шлют нам свои презервативы — и знаете для чего? В газете «Послезавтра» чётко объяснили: чтобы русские не размножались!
— Вы мне открыли глаза, наконец, я понял, в чём причина падения рождаемости в нашей стране, — заявил Григорий.
Но Котенко, не уловив насмешки, подтвердил:
— Конечно!.. Но мы им наш рынок перекроем… Правда, пикетирование отнимает у меня много времени, но я его использую, сочиняя стихи. Одно плохо: стоишь один с плакатом, а когда рифма прёт, мне необходимо общение, чтобы её протолкнуть: она у меня в горле стоит.
— Заешьте сухой корочкой, — на полном серьёзе посоветовал Григорий.
— Наоборот! Я её должен, так сказать, выплюнуть на бумагу. Вот сегодня сочинил, пока только один куплет, детская песенка. Хотите прочту?
Вмешалась Маруся:
— Хватит! Потом! Когда ты всю песню выплюнешь!.
Но Котенко уже было не остановить.
— Нет, нет, я могу и по частям.
Он обвёл взглядом присутствующих, выбирая самого подходящего слушателя. В этот вечер в гостях была соседка Лида со своим пятилетним сыном Юриком. Муж Лиды периодически уходил в запой и пропивал всю зарплату. Маруся жалела и Лиду, и Юрика, часто приглашала их на ужин, закармливала пирогами и заворачивала «на посошок».
Увидев Юрика, Котенко обрадовался, подбежал к нему, сел напротив.
— Это песенка для детей, очень смешная. Вот послушай.
И стал с выражением декламировать:
Я, козёл, дрова пилю,
Тру-лю-лю, тру-лю-лю!..
Сделал несколько движений рукой, вперёд-назад, будто тянул и толкал пилу, и завершил свой опус:
Мы готовимся к зиме.
Ме-ме-ме!
Затем большим пальцем надавил мальчику на нос и гордо посмотрел на него, в ожидании восторга. Но тот продолжал сидеть молча. Потом негромко спросил:
— Дядя, ты — дурак?
— Юрик, как ты можешь! — встрепенулась Лида, но Котенко жестом остановил её:
— Ничего, ничего, он просто не понял. Я сейчас повторю. Он тут должен рассмеяться.
И снова задекламировал:
Я, козёл, дроеа пилю,
Тру-лю-лю, тру-лю-лю!..
Мы готовимся к зиме.
Ме-ме-ме!
Мальчик перевёл взгляд на Лиду.
— Мама, он дурак?
Лида не успела отреагировать, Котенко опередил её:
— Нет, нет! Я ему докажу, что это смешно!
Он уже злился, поэтому каждую строчку теперь не читал, а выкрикивал:
Я! Козёл! Дрова! Пилю!..
Тру-лю-лю! Тру-лю-лю!..
Мы! Готовимся! К зиме!..
Ме-ме-ме!
Мальчик продолжал внимательно смотреть на Котенко, но теперь в глазах у него появилась жалость и сочувствие. Он повернулся к Лиде и со вздохом заключил:
— Мама, он — дурак.
Елена, едва сдерживая смех, выбежала в кухню и там расхохоталась. Григорий поспешил за ней. Она, не в силах остановиться, захлёбываясь от хохота, приговаривала:
— А ты хотел… идти в театр… смотреть комедию… В каком театре… меня бы так рассмешили!
Глава тридцать пятая
Григорий продолжал всё время заботиться о Елене, помогал ей, утешал, был терпелив и нежен. Благодаря ему, Елена постепенно приходила в себя.
— Не тяни, делай предложение! — подстёгивала его Таисия Богдановна.
— А она согласится? — с надеждой спрашивал он.
— Я уверена. Она очень к тебе привязана.
И Григорий решился.
Однажды, субботним вечером, после ужина, когда они сидели в гостиной, он взял её за руку и проговорил:
— Лена… Леночка… Ленуся… Я давно собираюсь… давно хочу тебе сказать…
Он запнулся. И тогда заговорила она.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, и я тебе отвечу: я очень ценю твою преданность, у меня сегодня нет человека ближе тебя, и я согласна стать твоей женой.
Задохнувшись от счастья, он только прижимал её руку к своим губам и целовал, целовал, целовал…
Потом они обсуждали дальнейшее. Поскольку после смерти Амирана прошло не так уж много времени, Григорий предложил в Москве свадьбу не устраивать, никому не объявлять о их решении, а через неделю улететь на Кипр: «Захочешь — там распишемся, не захочешь — просто проведём вместе медовый месяц, или медовую неделю, сколько захочешь. Вернёмся без огласки, поживём у меня в Гальяново: тихо, рядом лес, по утрам — пробежки. Пока мы будем на Кипре, в квартире сделают ремонт, Яна проследит, она согласится»…
Он говорил, а она, после каждой его фразы, молча кивала в знак согласия. А сбоку, в дверях гостиной, невидимая Елене, счастливая Таисия беззвучно аплодировала Григорию.
И как бы подарком к этому событию, на следующий день, к вечеру, в квартире Елены прозвучал звонок. Сидящий рядом Григорий снял трубку, секунду слушал, затем повернулся к Елене.
— Это тебя…
Елена взяла трубку.
— Я слушаю.
В трубке прозвучало:
— Здравствуй, племянница! Это твоя тётя.
Елена поражена:
— Тётя?! Тётя Аделаида? Вы?!
— Представь себе — я! Не удивляйся, я давно простила тебя, но из-за своей фамильной гордости не могла сделать первый шаг. Очень переживала из-за отца и мамы — я ведь, как предчувствовала, была против их переезда, их новой деятельности… Впрочем, не стану ворошить прошлое. Пора исправлять ошибки, надо увидеться! Мы с Нельсоном приглашаем тебя в гости, у нас большая радость: Нельсон поймал вора, вернул украденные бриллианты — вместе и отпразднуем.
Елена счастлива.
— Тётечка Адя, я так рада вашему звонку! Спасибо за приглашение, но… Я не могу. Я выхожу замуж и улетаю с женихом на Кипр.
В трубке раздался голос Нельсона:
