— Значит, тебя можно поздравить?
— Да.
— А может, успеете к нам, хоть на тройку дней, до отлёта?
— Не получится: улетаем через пять дней, в эту пятницу.
— Жаль. А возвращаетесь когда?
— Когда ремонт закончат в квартире Григория — мы первое время поживём там.
— Ремонт без вас? — удивился Нельсон.
— Яна проследит. Ты её помнишь — моя подруга… Ничего не хочешь пожелать?
Он не успел ответить, в трубке снова прозвучал голос Аделаиды.
— А нельзя хоть на несколько дней отодвинуть ваш отъезд?
— Увы, никак: Гриша, мой жених, уже купил билеты, заказал и оплатил гостиницу.
— Тогда счастливого путешествия! Вернётесь — и сразу к нам. Договорились?
— С радостью повидаюсь! И с вами, и с Нельсоном!
— Ждём!
Глава тридцать шестая
В кабинет Бориса заглянул моложавый блондин, с сумкой на плече.
— Разрешите? Я — Пшёнов, из фирмы «Тбилисо». Вы меня вызвали, вот, повестка.
— Заходите, присаживайтесь. Вы — правая рука господина Живидзе? Так?
— Да. Его заместитель и частично компаньон.
— Вот и хорошо, значит, вы в курсе всех дел?
— Конечно.
— И всё про всех знаете?
— Ещё бы! По долгу службы. Простите, у вас можно курить?
— Можно.
Пшёнов достал из футляра трубку и раскурил её. Улыбнулся Пахомову.
— С утра в напряжении, некогда расслабиться… Я вас внимательно слушаю.
— Значит, первый вопрос такой: Как вы относились к Амирану?..
— Внешне — дружески, а по честному, я его терпеть не мог. И их всех тоже.
— Кого это их?
— Пришельцев: киргизов, таджиков, узбеков… Ладно, эти, из Средней Азии, они, в основном, дворы убирают и кусты стригут… А вот кавказцы: грузины, армяне, чеченцы, — те сразу к пирогу лезут, отталкивают нас, коренных москвичей: у них фирмы, магазины, рынки… Они хозяева жизни, а мы, в лучшем случае, заместители!..
— Значит, вы не очень любили Амирана?
— А за что мне его любить? Ведь папочка ждал, чтобы, как только он закончит институт, взять его на моё место. Легче свои делишки можно будет проворачивать.
— Какие делишки?
— Не хочу быть сплетником.
— И всё-таки? Учитывая место, где вы находитесь, отвечайте конкретней.
— Хорошо. Но лучше меня ответят анонимки, которые поступают в прокуратуру. Не случайно, там уже завели дело на моего шефа, в отделе борьбы с экономическими преступлениями.
— Вы хорошо осведомлены.
— А меня вызывали для дачи показаний.
Борис, не скрывая иронии, спросил:
— И вы, конечно, немедленно предупредили своего шефа?
Пшёнов пожал плечами.
— Зачем? Сам натворил, сам пусть и отвечает. И потом, с меня взяли подписку о неразглашении.
Борис тоже закурил.
— Знаете, перед тем, как пригласить вас, я ознакомился с этим делом. Да, идёт проверка. Но знаете, на что я обратил внимание?
— Интересно. На что?
— В этих анонимках описаны такие подробности, такие тонкости!.. У меня возникло подозрение, что писал их кто-то из сотрудников. Не вы ли их автор?
Пшёнов рассмеялся.
— Может, и я. А может, кто-то другой. Любой честный человек должен реагировать на незаконные деяния.
— Анонимками?
— А почему нет? В советские времена они были сокрушительным оружием, да и сейчас тоже. Анонимка — она, как слабительное: коль приняли, результаты будут!.. В этой кавказской кодле давно пора покопаться, они же друг дружку тянут, бабка за дедку, дедка за репку-тут уже четыре родственничка работают, квартирки купили…
— А вы, конечно, бездомный? Вам приходится спать в собственном джипе?
— Не надо иронии! Да, у меня есть джип, и есть квартира, даже две. Но я — москвич. Коренной москвич!..
— А вот мне известно, что ваши родители переехали в Москву из Улан-Удэ и ваш отец — бурят.
Пшёнов смешался.
— Нет. То есть, да. Но мать у меня русская.
— Значит, вы — наполовину пришелец?
Пшёнов отбросил свою сдержанность и заговорил горячо и яростно, видно, что его это задело.
— Я имею право называться москвичом — отец здесь десять лет вкалывал! В девяностые годы заработал много денег. Стал крупным бизнесменом. Но связался с криминалом. За ним охотились. Он завтракал с пистолетом в руке. Но его всё равно подстрелили и всё забрали, кстати, те же кавказцы! С тех пор я дал слово: без криминала! Пусть медленнее, но безопасней: потихоньку скупаю акции нашей фирмы, думаю, вы и это знаете!.. Да, у меня уже восемнадцать процентов, и я…
— … и вы стреляете только анонимками. Да, вы — стратег: если сына убрать, а папу под суд, то вы сможете прибрать фирму к рукам. Так?
— Я бы тут навёл порядок. — Он уже успокоился. — Но пока это только мечты.
— Почему только мечты? Половина их уже свершилась — Амирана нет. Кстати, как вы к этому отнеслись?
— Честно? Я не очень переживаю. Больше того: я доволен, я мечтал, чтоб он исчез, попал под машину, или чтоб его в какой-нибудь драке пырнули ножом. Признаюсь, мне часто самому хотелось это сделать, но… Вам уже известен мой девиз: без криминала! И потом, знал, что подозрения сразу падут на меня. И вот подтверждение: вы же меня первого допрашиваете.
— Как вы отнеслись к предстоящей женитьбе Амирана?
— Молил Бога, чтобы свадьба сорвалась: не хотел, чтобы пришельцу досталась русская красавица. Да ещё богатенькая. Папин капитал плюс её наследство — они бы знаете как развернулись!.. Я счастлив, что Бог услышал мои молитвы.
— Почему вы со мной так откровенны?
— Я мог бы притворяться, но вы умны: если б я признавался в любви к нему, вы бы мне всё равно не поверили.
— Вы тоже умны. Точнее, хитры. Вы так яростно рассказываете о своей ненависти, чтобы я невольно подумал: убийца не станет признаваться, что хотел убить свою жертву. И сниму с вас любые подозрения… Молодец, хитро! Оценил! Но, всё-таки, я вас подозреваю! И прошу ответить: где вы были в субботу, в районе пяти часов?
— Дома.
— Что делали?
— Смотрел телевизор.
— Кто-нибудь к вам заходил, можете подтвердить?
— Нет. Дома я стараюсь побыть один — устаю от людей.
— Помните, что смотрели?
