– В каком смысле?
– Туда шлют донесения – сотнями, а оттуда идут ответные скайп-сигналы – тысячами.
– Ты их читал?
– Когда б я успел? Они зашифрованы, а точнее, разговаривают на каком-то тарабарском языке, не то китайском, не то японском. Изредка вроде бы я слышал английские и даже русские слова, но ничего не понял.
– Значит, он там! Центр! Если всех людей переселили в прошлое, кто будет работать в компьютерном терминале?
Эдик пожал плечами.
– Может, ты и прав.
– Едем в Брендевку!
– Ага, на метро? Оно не работает, а на машине нас вмиг обнаружат и разнесут в дым, как того бедолагу на джипе.
– Пойдём пешком. Кстати, в том районе нет военных частей или баз? Вспоминай.
Эдуард наморщил лоб.
– Не помню, кажется, нет.
– Где ближайшая к нам воинская часть?
– Сейчас, дай подумать… кажется, на Берсеневской набережной, напротив храма Христа Спасителя.
– Ближайшее метро?
– «Кропоткинская».
– Значит, рвём когти туда. Надо вооружиться в конце концов.
– Это километра четыре отсюда.
– Ничего, за час дойдём.
Эдик состроил унылую рожу.
– У меня ноги ноют, а идти по шпалам.
– Под землёй идти безопасней всего. Охотники небось на ноги всю свою гвардию подняли.
– Не надо было встревать.
Лицо Артёма потемнело.
– Я им устрою танковое сражение под Прохоровкой, мало не покажется! После того как вооружимся, дойдём до ближайшей к МКАД станции, поднимемся, уже вечереть начнёт, поужинаем где-нибудь в ближайшем от метро кафе и потопаем огородами в нужном направлении.
Программист тяжело вздохнул, глянул на планшет-наладонник, на свои запылённые кроссовки, но перечить не стал.
Изучили схему московского метро, спустились по эскалатору вниз, прошли насквозь станцию «Охотный ряд» и выбрались в тоннель, ведущий к следующей станции – «Библиотека имени Ленина». Следующая была «Кропоткинская».
Нарукавный «бластер» почти не мешал, и Артём посматривал на него с надеждой: кроме ворриховского излучателя, у них по-прежнему не было достаточно мощного оружия, если не считать кухонного ножа, захваченного в одной из квартир. Но для серьёзного отпора киллерам-чистильщикам этого было мало.
Добрались до зала станции «Кропоткинская», не встретив ни одной живой души. Зато поднимаясь на эскалаторе наверх, в холл станции, услышали голоса и удивлённо переглянулись. Разговаривали как минимум трое: женщина и двое мужчин – по-русски! – отчего в сердце Артёма вдруг шевельнулась надежда создать полноценную команду.
Однако мечтам его не суждено было сбыться.
Их было четверо – молодых парней характерного наглого вида, из тех, кто считал, что им всё дозволено. Не зэки, не отпетые бандиты, не кавказцы, но молодые щенки наподобие футбольных фанатов, сбившиеся в стаю и привыкшие хамить в любых обстоятельствах, юродствовать, издеваться и нападать кодлой. Вопрос, как они нашли друг друга в опустевшей Москве и почему не упали в прошлое вместе с остальными москвичами, Артём задал себе позже.
Сначала он подумал, что девушка, прижавшаяся спиной к одной из колонн холла, их спутница. Но всё оказалось проще и отвратительней: они приставали с определённой целью, с хохотом и мерзкими шутками к совсем молоденькой девчушке, блондинке с длинными волосами, одетой в бежевую курточку и джинсы. Когда Артём и Эдуард вышли к ним в тыл, дело дошло до того, что двое парней уже начали раздевать незнакомку, срывать с неё куртку и блузку под ней, в то время как двое других держали её за руки.
Девчонка молча сопротивлялась, сжав пунцовые губы, устав, наверно, умолять мерзавцев не трогать её, лишь по щекам текли слёзы, и эти слёзы вывернули душу Артёма наизнанку.
– Эй, мужики, – сказал он громко, не отвечая на бормотание Эдика («Не лезь, их четверо…»), – развлекаетесь?
Вся четвёрка разом прервала занятие, оглянулась.
Девушка, воспользовавшись этим, вырвалась из рук державших её представителей «золотой молодёжи», отскочила к стоящему слева электропоезду, но не убежала, торопливо натягивая курточку.
Молодые уроды переглянулись, на их губах заиграли нехорошие ухмылки.
– Теряй, держи эту дурочку, – пробубнил самый мощный из всей четвёрки, самый накачанный, – а то убежит.
Артём оценивающе глянул на него, опасаясь нарваться на профессионала, но увидел только играющего мышцами наглеца, привыкшего верховодить в подобных компаниях. Перед ним был истинно брутальный тип, или, как сказал бы полковник Симонов, доминантный самец, мозги у которого были повёрнуты в одну сторону – брать от жизни всё! И у всех!
Рыжеватый блондин, чем-то похожий на Эдика, только поплечистей, догнал девушку, попытался схватить её за руку.
– Не тронь, скотина! – тихо, с гневом, через рыдание бросила она, сопротивляясь.
– Отпусти, – угрюмо сказал Артём.
Вожак «волчьего молодняка» раздвинул губы в той же лягушачьей улыбке.
– А ты кто, защитник? Не коп, случайно?
– Не коп. Отпустите её!
– А если не отпустим?
Лицо Артёма застыло.
– Я вас тут всех положу, упыри сопливые!
– Ой, напугал, – насмешливо бросил брюнет справа, во всём белом; у него даже туфли были белые, несмотря на осеннюю слякоть.
– Велюр, разберись с засранцем, – лениво проговорил вожак.
К Артёму двинулся коренастый, приземистый, пузатый шатен с круглой физиономией. У него не было видно бровей, и от того лицо парня напоминало блин.
Драться не хотелось, но Артём не привык отступать и, чтобы не затягивать процесс, стремительно прыгнул к блиннолицему, не ожидавшему от него такой прыти. Никаких приёмов рукопашного боя пузан не знал. Пропустив два удара – в живот (показалось, что кулак вонзился в упругую спинку дивана) и в шею – блиннолицый с утробным кряхтеньем лёг на плиты холла.
Артём повернулся к рыжеватому блондину.
– Повторить? Отпусти её!
Парни переглянулись.
– Ну ты сам нарвался! – с угрозой сказал вожак. – Отметельте его, парни, чтоб на всю оставшуюся жизнь запомнил!
Он явно «играл взрослого», хотя ему от силы исполнилось лет двадцать, и, судя по повадкам, это был сынок какого-то большого чиновника или бизнесмена, который, наглядевшись на отца и его окружение, начал чувствовать себя «великим боссом».
Артём мог бы без особых усилий уложить и всю компанию, имея неплохой опыт десантника и рукопашника, но он избрал другой путь. Вскинул руку с «нарукавным бластером», направил зев плазменного излучателя в сторону эскалатора, сжал кулак.
