– У вас есть другие предложения?
– Нет.
– Тогда нет смысла обсуждать наше будущее. Мы в него всё равно не опоздаем. Будем прыгать по временам, пока не окажемся в нужном месте. Разошлись на полчаса. Рации не отключать, наружу не выходить.
– Вопрос можно, товарищ капитан? – поднял руку Репин.
– Один.
– Вы сказали, что нас вывернуло в грибную цивилизацию. Значит, людей на Земле не осталось совсем? Все вымерли?
Морев покосился на ИсКра.
– «Язык» утверждает, что ничего удивительного в этом нет. Если воррихо не смогут переселиться в наш двадцать первый век, оставшееся население деградирует и в конце концов вымрет.
Волгин шевельнулся, ошеломлённый сказанным. На лице его отразились все его чувства.
– Но ведь я… мы… не вымерли?
– Вас тоже сбросили, – сказала Марьяна, – хотя и ваш социум виртуален.
– Этого и я не могу понять, – качнул головой Махлин; говорить ему было трудно, однако тема разговора его заинтересовала. – Вообще наше путешествие создаёт кучу парадоксов. Мы – реальные люди – спокойно попадаем в реальности, которые только ещё могут быть! Их нет! Не существует!
– Но я-то существую? – с трогательной наивностью сказал Волгин.
– Это меня и потрясает! Знаете, как видели будущее человечества учёные? Государства исчезнут! Люди вернутся в первобытное состояние, во что я как раз верю, так как вижу, что творится… творилось на Украине. Это не первая ласточка – война на Украине, но тамошние события – чистое подтверждение предсказания. Эта война влечёт за собой «войну всех против всех»! Пришли новые варвары, новые фашисты, новые ультранаци, смысл жизни которых – убивать! Так что приход воррихо – просчитанное развитие человеческой цивилизации, агрессивной в самой своей основе. Их смысл жизни – то же желание убивать и пользоваться всеми благами цивилизации, созданными людьми. Я не прав?
– Я не всё понял, товарищ лейтенант, – виновато сказал Дылда, – но вы правы!
Бойцы сдержанно засмеялись.
– Чего ржёте? – проворчал Дылда. – Жили бы по-человечески, никто бы ни к кому не лез.
– Мне так никто внятно не разъяснил, чьи мы потомки, – признался Калачёв. – Не трёхглазых же воррихо в самом деле?
– Они сами наши потомки, – неуверенно сказал Репин. – Да, товарищ лейтенант?
– В древнеиндийских Ведах сказано о множестве прародителей живых существ на Земле. Каждый из них дал начало своему виду, и в конце концов образовалась та флора и фауна, которая существует нынче. То есть вся природа – это выродившиеся потомки неких могучих предков, в том числе и грибов, а не только человека. За миллионы лет грибы деградировали, а когда человечество исчезло, возродили своё могущество.
– Чего у них форма такая? Я сначала думал, что это городские здания обросли мхом.
– Может, так оно и есть, мы же не бурили холмы глубоко? А может, колонии грибов вспомнили о человеческом наследии и воссоздали запомнившиеся формы.
– Да ладно, с чего бы им помнить? Человек же всегда их ел… грибы, я имею в виду.
– Может, когда-то было наоборот, – пошутил Синенко. – Они нас ели. Не зря же эти колонии наслали на нас ос?
– Стратеги, философы, – презрительно скривил губы Репин. – Давайте делом заниматься, а не философствовать. Товарищ капитан, командуйте, а то развели тут дискуссию.
– Разойдись! – повторил Махлин, отходя к пультам.
Ренат потоптался за его спиной, не решаясь отвлечь Марьяну, но она не реагировала на его присутствие, и он поднялся вместе с двумя бойцами в кают-компанию. Синенко, увязавшийся за ним, попытался развить тему о «нереальных реальностях» со своей точки зрения, однако Ренат отвечал на его вопросы односложно, и сержант в конце концов отстал, заявив:
– До сих пор не могу поверить, что я не сплю.
В два часа дня по часам Рената (какое время суток проходило за бортом транслятора, понять было трудно, мешали облака, и освещение «грибного города» практически не менялось) капитан снова собрал всех в посту управления.
– Расчёты готовы. Ни у кого не появилось светлых мыслей?
– Хочу блинов со шкварками, – пробормотал Синенко.
Бойцы развеселились, послышались шутки:
– Хохол и в Африке останется хохлом…
– Ему бы горилки стакашек…
– И грибочков солёненьких.
– Жареной картошечки… с помидорчиками.
– Да какой он хохол? Потомственный укроп.
– Москали несчастные, – попробовал огрызнуться Синенко. – Вам только дай повод языки почесать.
– Прекратить галдёж! – поморщился Махлин, подбородок которого приобрёл баклажановый оттенок.
Смешки стихли.
– Спускаемся в транспортный отсек.
Дылда с трудом оторвал увлёкшегося пленника от пульта, повёл к выходу. За ним двинулись остальные.
Спустились на нижний этаж пирамиды, втиснулись в кокон стартовой камеры.
– С осами не попрощались, – просипел Репин.
– Я так и не понял, зачем воррихо установили здесь транслятор, – признался Ренат. – Они что, собрались сбрасывать в прошлое грибы? А жить где будут?
– Это вопрос, – согласился Махлин. – Может, мы у них как кость поперёк горла, и они начали искать другие варианты переселения?
– Потом обсудим, – отрезал Морев. – Вперёд! В смысле – назад!
ИсКр что-то пролаял, и камера упала в глухую вселенскую темноту…
Уши объяло огнём. Ренат инстинктивно потянулся к ним руками, чтобы потушить, и обнаружил, что стоит в тесной толпе прижатых друг к другу бойцов.
– Как же мне этот процесс нравится, – сквозь зубы процедила Марьяна, что на самом деле не соответствовало истине. Она уже не раз признавалась, что переносит хронопутешествия с большим трудом.
– Выходим, – скомандовал Морев.
В камеру хлынул сумеречный синеватый свет, люк ушёл в стояк двери. Один за другим десантники выбрались в коридор, опоясывающий камеру, готовые отреагировать на любое недружественное действие обитателей транслятора. Но им никто не встретился на пути. Никого не оказалось и в посту управления машиной хронопереноса, освещённом голубыми прожилками в стенах и потолке.
– Пусть включается, – сказал Морев. – Надо определиться, куда мы попали.
ИсКра усадили за пульт, и молодой воррихо-оператор, ничуть не переживавший за свою жизнь, жадно потянулся к двухуровневой панели компьютера.
– Осмотреться, – велел Морев.
Бойцы разбежались по зданию.
Ренат ради любопытства прошёлся по ближайшим к посту управления помещениям транслятора, но он был абсолютно стандартен во всех отношениях, и единственное, что отличало его от остальных комплексов, так это сантиметровый слой пыли на полу и на всех предметах обихода, а также неприятный запас плесени.
