Я обвела глазами комнату, словно собираясь немедленно приступить к поискам.
– Здесь? У вас в квартире?
– Скорее, на даче.
Мы обменялись взглядами. Из почти врагов мы стали сообщниками.
– Александр Степанович часто бывал у вас на даче?
– В последнее время – да.
– Тогда едем туда. – Я вскочила со стула. – Зачем терять драгоценное время.
Сзади меня, в дверях, вырос Земцов.
– Ну что, узнала, где хранятся бумаги? – В голосе звучала насмешка.
– Пока нет, – мне не хотелось с ним препираться. Меня взволновало сообщение, что нужные бумаги могут в скором времени оказаться в моих руках.
– Ку… Сергей Игнатьевич говорит, что бумаги могут быть на даче…
– Да, могут, – подтвердил тот.
– И в чем проблема? Садимся в машину и едем.
– Так не пойдет, – покачал головой Кулаков. – Я поеду туда один, все просмотрю и привезу их.
– Почему? Мы отправимся вместе с вами, – резко сказала я.
– Она права, – поддержал меня Земцов.
– Я не могу рисковать, появляясь с вами на улице. Где гарантия, что вас не пасут?
Мы переглянулись. В словах Кулакова была своя логика.
– Вас могут караулить около дома, в аэропорту, в подъезде, да где угодно. Зачем привлекать к себе лишнее внимание? Я не хочу ни во что впутываться. Я хочу полностью забыть прошлое. У меня давно уже другая жизнь.
Земцов нахмурился.
– Но отпуская вас… мы тоже рискуем.
– Да куда я денусь? – простонал Кулаков. – Я здесь работаю, у меня дочь и внуки. Если я обнаружу эти бумаги, то отдам их вам, и все. Я не собираюсь рисковать своей шкурой. Мне это не нужно.
Мы колебались.
– Можно тебя на минутку? – предложил мне Земцов.
Я кивнула. Мы вышли на кухню.
– У нас нет другого выхода, – зашептал Земцов. – Придется довериться ему. Похоже, он говорит правду. Он не меньше нашего заинтересован в том, чтобы компромат был доставлен по назначению. Он хочет жить спокойно и понимает, что, совершив с нами сделку, получает спокойную жизнь в обмен на бумаги. Если они у него есть.
– Так-то оно так…
Я никому не доверяла. Это было моим девизом по жизни. И попасть впросак мне не хотелось.
– Что тебя смущает? – спросил мой собеседник.
– То же, что и тебя. А потом… я не привыкла никому доверять. Здесь слишком многое поставлено на кон: моя жизнь. Почему я должна все отдать в руки Кулакова? А если, найдя эти бумаги, он все-таки удерет с ними, хотя уверяет нас в обратном?
– Ничего не поделаешь – придется рискнуть. Он прав: мы не можем привлекать к себе внимание.
– Надо сказать ему о нашем решении и условиться, как будем с ним связываться.
– Первая разумная мысль за все утро.
Я пропустила шпильку мимо ушей.
С Кулаковым мы договорились следующим образом: он выезжает немедленно на дачу и все там осматривает. Если находит компромат – звонит нам. Мы встречаемся, он отдает бумаги, больше мы его не беспокоим.
В квартиру брата Земцова мы возвращались в молчании. Каждый думал о своем. Я мечтала о том времени, когда все останется позади и я cмогу вернуться к нормальной жизни, забыв омские приключения как кошмарный сон.
О Стасе я почти не вспоминала. Это очень странно. Может быть, когда я приеду в Москву, вся моя прошлая жизнь и прошлая любовь с новой силой нахлынут на меня? А сейчас я в такой круговерти событий, что ни на что не остается сил, даже на тоску по мужчине, которого я так сильно любила? А может быть, дело совсем в другом – в новых отношениях, которые так волнительны и не похожи на то, что я испытывала раньше? Просто я пока даже не хочу об этом думать! Или… боюсь нового чувства и подсознательно бегу от него?
– Надо сходить в магазин, – сказал Земцов. – В доме мало продуктов.
– Мне все равно. Я хочу принять горячий душ и лечь спать.
– Оставайся, я все принесу.
– Хорошо. Иди.
Оставшись дома, я прилегла на диван и незаметно задремала. Усталость буквально подкосила меня, я уснула, даже не раздеваясь. Проснулась я где-то в середине ночи и обнаружила cебя накрытой пледом. Под головой была подушка.
Я поворочалась. Сна не было. Я вспомнила о своем желании принять горячий душ и тихо, cтараясь не шуметь, направилась в ванную.
Я стянула с себя одежду и включила воду, залезла в ванную, с наслаждением подставляя под горячие тугие струи то плечи, то грудь, то бедра.
– У тебя спутались волосы, – услышала я голос Андрея. – Дай помогу распутать.
Я замерла от неожиданности, даже не зная, как реагировать на его внезапное вторжение. Не дождавшись моего ответа, он подошел ближе и взял прядь волос в руку, а потом распутал их.
– Так лучше.
Он смотрел на меня странно-бесстрастным взглядом. А я… наоборот, испытывала смущение и волнение. Я опустила руки вдоль тела и смотрела на него сквозь черную пелену волос, c которых стекала вода. Он постоял немного, потом повернулся и вышел.
– Андрей! – тихо позвала я его.
Он застыл на месте.
Я подошла к нему, мокрая, и, дрожа, прижалась к спине.
– Не оставляй меня. Пожалуйста.
Он резко повернулся и взял меня за подбородок.
– Ты действительно этого хочешь?
– Да.
Эти твердые руки, легкое рычание с хрипотцой, запах тайги, щетина и светлые зеленые глаза, которые внезапно потемнели… буквально сводили меня с ума. Это не любовная горячка, нет, я словно погружалась в омут. Все глубже… глубже…
Он взял меня на руки, словно я ничего не весила, и отнес на диван. Положил и впился в меня таким страстным долгим поцелуем, что у меня перехватило дыхание, а потом я испытала боль от этих крепких сильных губ.
Его руки, жесткие, грубые, скользили по моему телу, и внутри меня рождался вихрь, который мог взорваться внутри в любую минуту. Внезапно он отстранился. Я прижалась к нему крепче.
– Подожди, – прохрипел он. – Не торопись.
Он взял в руки мои груди и сжал их. А потом наклонился и прикусил зубами затвердевший сосок. Я вскрикнула, но не от боли, а от того, что меня захлестнула волна страсти. Андрей зарылся лицом в мои волосы и что-то прошептал. Я не поняла слов. Жадными короткими поцелуями, похожими на звериные укусы, он покрывал мою шею, грудь, спускаясь все ниже… ниже…
Я дрожала от его прикосновений и, повинуясь непреодолимому желанию, выгнулась навстречу.
Он крепко сжал мне пальцы, и его имя cлетело с губ, как стон, вырвавшийся из глубин моего существа.
