– Что это? – встревожено, спросил Артюхов.
– А-а, так вы впервые на передовой! – определил Капустин. – То-то вид у вас, смотрю, бледный. Но не пугайтесь, дорогой товарищ, это наши «катюши» фрица долбят. Реактивные миномёты такие. Хар-рошая штука, вот только фрицу чевой-то не нравится!
Вася весело рассмеялся, а уличённый в малодушии Артюхов поспешил напустить на себя нарочито бравый вид, для чего расправил плечи и выпятил грудь. Бравости профессору хватило ненадолго, аккурат до следующего артиллерийского выстрела.
Перевалив через холм, бронемашина въехала в большой населённый пункт. Там, на тесных улочках, Герману стала понятна важность задания девушки-регулировщицы и её товарок. Воинские строи и техника двигались с нескольких направлений на запад, навстречу же им направлялось множество беженцев со скарбом, и гнали большие массы скота. Трудно представить, какое столпотворение могло случиться, если бы эти потоки никто не разделял и не регулировал. Да что там говорить, всё движение просто встало бы, и воюющий правый берег тщетно ждал подкреплений.
Машина остановилась, и Вася возвестил:
– Ну вот, приехали, станция вылезайка, здравствуй дорогая бабушка! А если серьёзно, то добро пожаловать в хутор Ямы. Здесь придётся расстаться, мне срочно в политотдел, так что дальше уж вы сами.
На это заявление последовала весьма бурная реакция со стороны Каранихи. Услыхав слово «Ямы», он поинтересовался, о чём идёт речь. Когда Герман пояснил, что это название населённого пункта, индус посерел лицом и выдал:
– Разве можно называть человеческие деревни именем бога смерти
[79], брат?
Герман рассмеялся, и разъяснил другу суть его ошибки, однако тот всё равно остался в растерянности:
– Прошу тебя, брат, давай поскорее покинем это место!
Выйдя и потянув носом прогорклый воздух, Никольский удовлетворённо изрёк:
– Политрук штаны надел и с…л в политотдел. Нам же надлежит прибыть совершенно в другой отдел. В особый!
Особый отдел фронта располагался в большом полуразваленном деревянном сарае. Видимо, раньше этот сарай служил для хранения рыбацких сетей и прочей снасти. Теперь же вокруг строения всё обтянули колючей проволокой, а стены на полфасада завалили мешками с песком. На входе торчал часовой. Поведя в сторону прибывших пистолетом-пулемётом с дисковым магазином, он вежливо поздоровался:
– Стой, кто идёт!
– Ероха, собака бешеная, ты что, уже на своих тявкаешь? – справедливо возмутился холодному приёму Никольский. – Повылазило тебе, али как?
– Здравия желаю, товарищ младший лейтенант! Так точно, повылазило! – затряс головой Ероха. – Контузило меня малость, теперь в глазах двоится. Тут, понимаете, утром налёт был, Сергунова с Савичем убило, и ещё этого, который портянки всё не мог завязать толком, но этот ладно, он у нас недавно, а Сергунова с Савичем жалко… Меня и самого завалило землёй – хорошо, товарищ майор велел откопать, а то б задохся. Да, за вами ж машину на аэродром отправили, так в неё тоже бомба попала. Товарищ капитан Обуша с водителем Пепеляевым в машине были, так их сразу того… Мы их уже похоронили.
– Ты пепедешку
[80] от меня-то убери, не размахивай почём зря, а то ещё пульнёшь с контузии, – холодно изрёк Никольский, и когда солдат выполнил его требование, поинтересовался: – где начальник отдела?
– Товарищ старший майор уехал на тот берег, сверху ему там лично приказали находиться. А здесь, на месте, заместитель начальника отдела, товарищ майор Градов…
– И-и, так ты что же, балбесина, вот так запросто выболтал секретные сведения? – прошипел Никольский
– Но вы ж свой, товарищ младший лейтенант! – опешил Ероха.
– Я-то свой, но лиц со мной прибывших ты в лицо разве знаешь? То-то же, что не знаешь, однако местонахождение руководства отдела раскрыл за милую душу!
– Ну, товарищ младший лейтенант! – взмолился часовой. – Я же не нарочно, я же контуженый…
– Да ладно тебе, шучу я, Ероха, – оскаблился Никольский. – Вот ещё, стану я разгуливать в компании врага! Единственный вариант, когда я могу идти рядом с врагом, это если враг мною арестован и, следовательно, имеет признаки арестованного состояния. А разве мои спутники имеют признаки арестованного состояния?
– Никак нет! – рявкнул часовой.
– То-то же, боец, значит со мной идут свои, а ты, соответственно, не усыпил бдительности.
– Так точно, – облегчённо согласился Ероха, а затем, уже со строгостью в голосе, добавил: – Товарищи свои, предъявите ваши документы!
Удостоверение всесильного ведомства легко открыло путь Герману, зато Артюхов и Каранихи, лишь вписанные в командировочное предписание Крыжановского в графу «с ним следуют», вынужденно остались за колючей проволокой. Причём, странный смуглокожий иностранец особенно заинтересовал бдительного Ероху. Он долго вертел в руках временное удостоверение личности Каранихи и даже попытался учинить ему некое подобие допроса, но попытка разбилась об абсолютное незнание индусом русского языка.
Глава 7
О том, что даже Великая река может показаться малой, если ей выпало служить водоразделом между жизнью и смертью
«А Волга ис того же лесу течет на восток и втечет седмьюдесят устьи в море Хвалишское. Тем же может итти из Руси по Волзе в Болгары и въ Хвалисы и на восток дойти в жребий Симов».
«Повесть временных лет»
21 сентября 1942 года. Хутор Ямы, Сталинград.
Внутри столь тщательно охраняемого объекта царило уныние. В обширном помещении сарая оно читалось на лицах всех присутствующих, будь то сотрудники особого отдела или арестованные. Последние легко угадывались по отсутствию поясных ремней и сложенным за спиной рукам. Этих несчастных, что испуганной стайкой толпились в дальнем углу под присмотром вооружённого конвоира, Герман насчитал всего двенадцать человек.
«Вот оно, то арестованное состояние, о котором говорил Динэр», – подумал он невесело.
– Где Градов? – спросил Никольский пробегавшего мимо солдатика, по виду писаря.
– В погребе, с прибывшим пополнением работает, – буркнул тот и поспешил по своим делам.
