Я поехала медленнее, начиная замечать густые кроны деревьев, приподнимавшие испанский мох на своих гибких ветвях, как женщина, демонстрирующая драгоценности. Местами улица походила на туннель, деревья и мох создавали иллюзию путешествия сквозь время на фоне света и тени.
Мне как-то удалось преодолеть развязку, миновав столкновение с небольшим фургоном из Огайо, выехавшим не на ту полосу. Шофер помахал мне в знак извинения, и я ответила ему тем же, желая показать, что я здесь тоже впервые. Я заметила под дубом молочное кафе «Дэари Куин» и остановилась, только тут осознав, что забыла дома кошелек – что вызвало у меня еще более сильный позыв попить чего-то холодного.
В придачу с непривычки у меня свело икры. Пытаясь их растянуть, я заметила пару, выходившую из здания рядом с «Дэари Куин», с желто-зелеными навесами. На окнах и над дверью была надпись «Таверна Мерфи», такая же красовалась и под крышей, на случай если вы не заметили две другие. Рядом стояла небольшая группа людей, с камерами, направленными на подножие большого дуба рядом с таверной. С любопытством я подошла поближе, чтобы увидеть, что привлекло их внимание.
В обрубке огромного отростка гигантского дерева было вырезано лицо человека с закрытыми, словно во сне, глазами. Оно напомнило мне посмертные маски великих людей, какие я видела в учебниках истории. Лицо было проработано в мельчайших деталях, но что меня действительно изумило, было то, что впервые с того момента как я оказалась на острове, у меня не возникло постоянно преследовавшего меня чувства, что все это когда-то я уже видела.
– Что это? – спросила я стоявшего рядом со мной человека, достававшего камеру.
– Дух дерева, – отвечал он, как будто такого объяснения было вполне достаточно.
Женщина, видимо, его жена, посмотрела на него, нахмурившись, и добавила:
– На острове их около семнадцати – большинство на общественной территории. Они вырезаны местным художником Китом Дженнингсом. И символизируют моряков, погибших в море на кораблях, сделанных из дубов Сент-Саймонса.
На меня повеяло холодом, словно я погрузилась в ледяную воду. Я снова уставилась на лицо, увидев в нем теперь лицо утопленника, вообразив себе взгляд его открытых глаз, устремленных на поверхность воды, по мере того как он погружался глубже и глубже…
Женщина как-то странно на меня смотрела, и я заставила себя улыбнуться.
– Благодарю вас, – пролепетала я слабым голосом. – Как интересно.
Кивнув им обоим, я пошла дальше, вцепившись потными руками в руль велосипеда. Отойдя чуть поодаль, я снова села в седло, не представляя себе, куда двигаться дальше. Мой первоначальный план был посетить деревню и исторический сент-саймонский маяк. За ним был пирс и залив – местные достопримечательности. Я хотела подойти к воде и взглянуть на нее на расстоянии и в безопасности – с велосипеда.
На шее у меня выступил холодный пот, чуть было не заставивший меня повернуть домой. Но потом я вспомнила лицо Мэтью, когда он рассказывал мне, как мальчиком он проводил время на воде, как он любил запах и ощущение волны за бортом его лодки и мое обещание ему постараться полюбить все это, как любил он.
Расправив плечи, я двинулась в заранее выбранном направлении, со всей возможной скоростью крутя педали, пока не передумала.
Добравшись до пересечения Мэллери и Кингс-уэй, я увидела ресторан, где мы с Мэтью ужинали четвертого мая, и слезла с велосипеда, чтобы пройтись по тротуару и взглянуть на витрины магазинов.
В добавление к ресторанам, где даже местные жители любили ужинать, в деревне было много магазинчиков для туристов и галерей. Я сосредоточилась на витринах, избегая думать о заливе и океане за ним. Я снова села на велосипед и медленно поехала мимо казино и свернула направо, где маяк стоял как часовой над городом и заливом.
Я снова подумала, а не вернуться ли мне домой, хотя до возвращения Мэтью оставалось еще восемь долгих часов. В голове у меня мелькнуло предостережение матери, советовавшей мне прислушиваться к своим опасениям, ибо они могут спасти меня в трудный час. Но если бы я всегда слушалась ее, я бы по-прежнему жила в Антиохе замужем за Филом Отри и преследуемая непонятной тревогой. Со вновь обретенной решимостью я стиснула зубы и устремилась вперед под громкие птичьи крики.
Бетонная дорога вела от маяка к рыбачьему пирсу, далеко выдававшемуся в залив. Я видела его на карте и знала, что лежало за поворотом, но продолжала толкать велосипед вперед, боясь остановиться даже на минуту, ибо отчетливо понимала: если я остановлюсь, то буду не в состоянии тронуться с места.
Первые признаки паники появились у меня, когда я услышала шум волн, бившихся о скалы, преграждавшие путь воде. На мгновение я остановилась, чтобы несколько раз глубоко вздохнуть, как учил меня Мэтью, сообразив, что я удачно выбрала место, защищенное заливом от могущества океана. Но все же холодная темная вода, казалось, дразнила меня каждым новым ударом волны о молчаливые скалы.
Сезон был в самом начале, и народу вокруг было немного, но все же достаточно, чтобы служить мне опорой, побуждать меня улыбаться прохожим, ощущать твердость велосипедного руля в руках и песок под резиновыми подошвами туфель.
Я остановилась у павильона, глядя мимо дорожки, ведущей к скалам и дальше к песчаному пляжу, мимо берега, рядом с которым вода казалась почти неподвижной. Но я чувствовала ее притягательность и знала цену ее силе, по-настоящему понятной лишь морякам и пловцам, обнаруживавшим могущество волны и ее необоримую тяжесть.
Ритмичный топот ног по дорожке привлек мое внимание. Мужчина с обнаженными руками и блестящей от пота грудью бежал трусцой. Приближаясь ко мне, он замедлил темп. Футах в двадцати от меня он остановился и положил руки на колени, тяжело дыша. Было трудно отвести от него взгляд. На вид ему было лет тридцать с небольшим, волосы его казались выцветшими от солнца. Он был хорошо сложен, и у него были такие скулы, за какие модели готовы были бы отдать все на свете.
Выпрямившись, он встретился со мной взглядом и улыбнулся. Я быстро отвернулась, смущенная тем, как я уставилась на него. Я была счастлива в замужестве, но вполне могла оценить привлекательность постороннего мужчины. Однако это отнюдь не могло служить оправданием моего пристального внимания к нему.
Я начала разворачивать велосипед, но он заговорил со мной:
– Вы заблудились?
Я мигнула от солнца.
– Нет. А что?
Он пожал плечами:
– Десять минут назад я бежал рядом с вами, и вы выглядели – не знаю, как точнее сказать… потерявшейся. Отрешенной какой-то…
Я не ответила, и он сказал:
– Извините. Не хотел вас побеспокоить.
– Нет. Вы меня извините. Я… я просто задумалась. – Я оглянулась на воду. – Вы знаете, какая здесь глубина?
Он покачал головой:
– Должен был бы, наверно, знать. Но я понятия не имею. – Он посмотрел на меня пристально, и я увидела, что глаза у него аквамариновые – не совсем голубые и не совсем зеленые. – А что?
