– Вы имеете в виду, есть ли пулевое отверстие вроде того, что мы нашли у доктора? Нет. И никакой заранее вырытой могилы. Похоже, ее просто бросили в яму и засыпали землей. Но нет никаких свидетельств, что в нее стреляли. В осколках черепа можно только обнаружить что-то вроде прокола. Они не уверены, чем он мог быть сделан, но только не ножом.
– Вы правы, это важная новость. – Образы Джорджины и Памелы вернулись, и я старалась представить себе, что было с ними дальше, но не могла. – Послушайте, можно я вам перезвоню? Мне… мне нужно идти. – Не дожидаясь ответа, я отключилась. У меня слегка кружилась голова. Я пыталась вспомнить, сколько я выпила воды, и не был ли это симптом обезвоживания.
Я встала, чтобы пойти за водой в кухню, и ежедневник соскользнул у меня с колен на пол. Кожаная обложка раскрылась, и я увидела знакомый черно-белый снимок с маленькими буквами и цифрами в правом верхнем углу.
Мушки замельтешили перед моими глазами. Я поняла, что задерживаю дыхание. Медленно наклонилась, подняла ежедневник с пола и осторожно вынула из него сонограмму. Взглядом специалиста я изучала изображение – плод шестнадцать недель: круглая головка, мягкий носик, ручки и ножки. В шестнадцать недель будущий ребенок покрыт защитным пушком и под кожей начинает откладываться жирок. И этот формирующийся человек в состоянии слышать внешние шумы и даже видеть сны. Прищурившись, я рассмотрела маленькие буквы и цифры: август 15, 1997. За две недели до смерти Адриенны.
Я снова села в качалку и долго качалась, чувствуя, словно я еду в открытом лифте, и он падает в шахту, на пролетающих этажах мелькают лица, устремленные ко мне с выражением ожидания.
Я перестала качаться, вспомнив слова матери, спрашивающей меня, достаточно ли я сильна, чтобы услышать правду, и как она сказала, что я сильная. Я положила сонограмму в ежедневник, достала свой телефон и после минутного колебания нажала номер Мэтью.
Я не знала, какие нужны мне ответы. Но знала, что, каковы бы они ни были, он и я должны отыскать их вместе.
Глава 34
Ава
Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия
Август 2011
Солнце клонилось к закату, когда к дому подъехал Мэтью. Я сидела на софе в гаснущем свете, в тени. Ключ повернулся в замке, и он вошел в прихожую.
Он совсем не изменился. Сердце и все мое тело заболело от его близости. В руке у него был букет роз из магазина Тиш. Она, наверное, встретила его на пороге с уже готовым букетом, раз он добрался за такое короткое время. И ехал он, наверное, всю дорогу на скорости семьдесят пять миль в час.
Он подошел к лестнице, но я его окликнула.
– Мэтью.
Он с удивлением повернулся ко мне, но улыбка его погасла, когда он заметил мое выражение, и исчезла совсем, когда он увидел на столе передо мной ежедневник и сонограмму. Положив цветы на стол в холле, он подошел ко мне, руки его повисли как плети. Я хотела покончить с этим сразу и вернуться к тому моменту, когда мы впервые с ним встретились и видели впереди только новые перспективы. Но прятаться от правды не означало, что ее нет.
Уловив мое состояние, он не подошел ко мне, зная, какой эффект имеет для меня его прикосновение. И это было бы непростительно. Он сел в кресло напротив, темная волна волос упала ему на лоб. Я хотела дотянуться и убрать ее, но знала, что не могу это сделать.
Он провел пальцем по ежедневнику, потом взял сонограмму. Я пожалела, что не включила свет, чтобы видеть его глаза.
– Где ты это нашла?
– В кухонном доме, наверху, за камнем в камине. Вероятно, их спрятала там Адриенна.
Он смотрел на сонограмму, ребенок там был едва различим, но его присутствие между нами разделяло нас, словно это был океан.
– Я не знал о тайнике.
– Я знаю, – ответила я спокойно. – А то бы ты уничтожил и ежедневник, как и портфель.
Взгляд его был настороженным.
– Ты думаешь, я убил Адриенну?
Я была рада, что он не пытается снова мне лгать.
– Улики косвенные, но все указывает на тебя, ведь так? Почему она была в машине в ту ночь и куда она ехала? Я не думаю, что у нее был роман – этому нет свидетельств, – хотя Джон говорит, что ты думал именно так, что, разумеется, дает тебе повод.
Я помолчала. Он ждал, что я еще скажу. И я продолжила:
– А потом то, как ты убрал из сарая все, что принадлежало ей, и нашел на чердаке ее портфель и выбросил его, покопавшись перед тем в старом погребе. И всякий раз, когда я спрашивала тебя об этих вещах, у тебя было готовое оправдание, которое я принимала. Потому что я доверяла тебе. Потому что я любила тебя.
Я указала на ежедневник и сонограмму.
– Беременность, должно быть, обнаружилась при вскрытии, но я думаю, ты уже знал об этом.
Он посмотрел на меня, и я с облегчением увидела его глаза, глаза, которые я видела ласковыми и нежными и смеющимися. Он ничего не сказал.
– Потому она и бросила курить, – вздохнула я, – потому что была беременна. Поэтому она и просила тебя загипнотизировать ее в первый раз, но все пошло не так. Она что-то увидела, верно? Как и я. Она увидела что-то, ее изменившее.
Он осторожно положил сонограмму на стол, сел и откинулся на спинку кресла, положив ладони на колени.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я убил ее, потому что она была беременна? Ты в это действительно веришь?
– Я хочу, чтобы ты сказал мне правду. Потому что единственное, во что я сейчас верю, это в то, что я люблю тебя. Я думаю, так было всегда, еще до нашей встречи.
В глазах его мелькнуло понимание, но он не перебил меня.
– Я знаю, что ты не тронул Адриенну. Я верю, что ты пытался защитить ее, с готовностью принимая на себя все обвинения, потому что ты такой, какой ты есть. Я верю, когда ты говоришь мне, что не имел отношения к ее смерти, хотя все, что я обнаружила, вся твоя ложь говорят мне, что ты виноват. Но я верю в тебя, Мэтью. Я люблю тебя и верю тебе абсолютно и бездоказательно. И я хочу, чтобы ты так же поверил и мне.
Он глубоко вздохнул:
– Я только хотел защитить тебя, Ава. Прости, если я причинил тебе боль. Но правду бывает тяжело вынести…
Я напряглась, но взгляда не отвела, вспоминая слова матери. «Тебе нужно решить, достаточно ли ты сильна, чтобы выдержать правду, какой бы она ни оказалась».
– Сейчас у меня хватит сил услышать все.
Он подался вперед, опустив локти на колени и стиснув между ними ладони. В старом доме было тихо, он лишь немного поскрипывал, словно вздыхая и приготавливаясь слушать.
– Она не сказала мне, что беременна. Я говорил ей, что с этим нам следует подождать, и она говорила мне, что принимает противозачаточные таблетки. Поэтому она не думала, что осчастливит меня этим известием. Но я ничего не подозревал, когда она попросила меня помочь ей бросить курить. Она и раньше говорила об этом, поэтому мне казалось, что ей просто хочется бросить курить…
