– Ты, главное, не обижайся, – отозвался я с улыбкой. – Тебя обдурить – легче, чем забрать конфетку у ребенка. Ты же наивный, Дик. Вот еще и Аннушку куда-то дел…
– Она в Куско ждет. В секретном месте! – Дик нахохлился, скрестил руки на груди и, отвернувшись к стеклу, стал смотреть на стремительно надвигающийся закат.
Выехали из города и мчались вдоль побережья по длинной извилистой дороге с темно-оранжевыми разделительными полосами. В салоне было душно и тесно, а я, увлеченный поездкой и возникшей внезапно теорией заговора, томился в сладостном предчувствии.
Что нас ожидает завтра? Действительно ли где-то в деревне обитает криптид, или Дик попросту угодил в лапы к аферистам, которые сдерут с него напоследок все, что можно?
Так и проехали молча до небольшого городка, к автовокзалу, где стоял одинокий красный автобус, старенький и пышущий жаром масла и бензина. Автобус будто только нас и ждал.
Мы загрузили багаж, залезли в салон, уселись на жесткие, пахнущие кожей, сиденья. Стекла в автобусе были наполовину замазаны песком и грязью. Автобус вообще выглядел так, словно его выудили из болота несколько дней назад и до сих пор не отмыли.
Дик на улице о чем-то разговаривал с нашими путниками. Трое из них в итоге забрались к нам в автобус, еще двое остались с автомобилями.
– Как ты с ними сейчас-то общаешься? – недоумевал Глеб. – Аннушки же нет!
– Деловые люди всегда поймут, что и как, – отвечал Дик. – Мужикам ни к чему языки знать. Что надо, мы и так выясним.
Ох уж этот Дик!
В улыбающихся лицах перуанцев казалась мне какая-то скрытая угроза. Будто все мы угодили в ловушку, из которой просто так выбраться не получится. Еще бы, богатые белокожие европейцы сами готовы расстаться с деньгами…
Я честно пытался отмахнуться от этой мысли, пока ехали среди сгущающихся сумерек. Вокруг простиралась каменистая пустыня. Вдалеке ленточкой вился – то появлялся, то исчезал – океан. Но он вскоре погрузился в темноту. Замелькали фонари, выхватывающие неровные тени, сколь-зящие по стеклу.
Автобус оказался полупустым. На задних сиденьях шумная толпа молодежи слушала музыку и звенела бутылками. Леопольд пристроился где-то впереди, чтобы видеть дорогу, но быстро задремал и даже похрапывал. Глеб с Диком устроились неподалеку, о чем-то вполголоса общались. Судя по всему, рассудительный Глеб пытался убедить Дика, что тут дело нечисто. Сопровождающие нас перуанцы, к слову, тоже сидели неподалеку, улыбались, мотали головами, но не сводили с Дика настороженных взглядов.
Настя, изначально севшая через ряд, перебралась ко мне, и мы уместились на одном сиденье, крепко обнявшись. От нее сладко пахло.
– Мы так редко стали видеться, – бормотала она. – Я соскучилась! Правда, соскучилась!
– Это все проклятая работа, – отвечал я. – Обещаю, как вернемся в Москву, сразу устроим неделю без расставаний. Как тебе идея? Всю неделю проведем вместе.
– Так не пойдет. Мне в Рязань надо скоро. На полмесяца.
– Хочешь, с тобой поеду? Давно не был в Рязани! Там сейчас жарко!
– Там сейчас хорошо, – ворчала Настя. – И чего я с тобой связалась? Надо было сразу к родителям ехать и не мучиться. А то шпионы какие-то, обезьяны.
Я гладил ее по волосам, по тонкому подбородку, водил пальцами по ее шее и говорил:
– Ну, я же соскучился. Как бы мы еще столько времени не виделись? Я бы с ума сошел, честное слово.
А Настино настроение было переменчиво, как осенняя погода в Москве.
– Хорошо, что я не в Рязани, – ежилась она в моих руках, забираясь ладонями под рубашку. – Тут такая красотища! Хоть и ничего не видно сейчас, но утром рассмотрю хорошенько!
– Это ты еще в сельве или в горах не была.
– Представляешь, можно идти, идти, идти, а вокруг будут сплошные непроходимые джунгли…
– И туман.
– Ага, и туман. А потом из джунглей выныриваешь и оказываешься в горах! Прямо в настоящих горах, со снегом. Как в каком-нибудь фэнтезийном фильме.
– Давай так, – мне пришла в голову хорошая мысль. – Как только тут все закончим, то вдвоем отправимся на экскурсию в горы. Анды, говорят, очень красивые ночью.
– Я тебя обожаю! – мурлыкала Настя.
Не хотелось больше ни о чем говорить, а только прижимать к себе этот теплый комочек счастья и глупо, по-влюбленному, улыбаться. Хотя у нас все было как-то неопределенно, но в этот самый момент стало именно так, как надо. Ни больше, ни меньше.
Где-то рядом зазвонил телефон. Раздался сбивчивый шепот Глеба:
– Да, да, радость моя! Прекрасно долетел! Ага. Прости. Еще не доехали. Значит, далеко ехать. Ага. Город большой, пробки. Скоро будем, скоро. Я тебе сразу позвоню. Искупаюсь, поужинаю и наберу, ага. Целую и тебя тоже! Привет мелким!..
– Он теперь Юле будет всю жизнь должен, – мрачно заметила Настя.
Я был с ней абсолютно согласен.
10
До Куско ехали всю ночь, с двухчасовым перерывом на небольшой отдых в пригородном отеле. На самом деле мы могли бы доехать и прямым рейсом безо всяких перерывов, но новые знакомые Дика настояли на том, что нужна пересадка.
В отеле заспанный, но очень доброжелательный перуанец напоил нас кофе, показал небольшой номер с тремя кроватями (на всех) и долго беседовал с Леопольдом, будто со старым приятелем.
Леопольд, соскучившийся по Перу, по испанскому языку и по местному колориту, был охоч до разговоров. Они с перуанцем долго общались между собой, громко смеялись в фойе.
Глеб же, выйдя на крыльцо, звонил Юле и долго рассказывал о конференции и об отеле, на ходу выдумывая какие-то несуществующие факты и истории. Мы с Настей не стали его дослушивать и пошли вздремнуть в номер. Там же, в номере, сидел в кресле Дик, настороженно вглядываясь в окно. Большая полная луна освещала его лицо.
– У тебя паранойя, – усмехнулся я.
Мало того, что Дик сидел без света, так он еще держал при себе охотничий нож.
– В моей жизни, брат, было столько передряг, что лучше лишний раз перестраховаться, – заметил вполголоса Дик, не отрываясь от окна. – Хороший отель, дорога просматривается…
Честно говоря, я не стал вдаваться в подробности, насколько хорош отель. Как лег на кровать – так и уснул. Потом меня разбудили и погрузили в новый автобус (на деле он оказался дряхлым и разваливающимся, в салоне воняло бензином, а еще громыхало, позвякивало и трясло). Остаток ночи я провел в полусогнутом состоянии на сиденье, поджав ноги, коленками касаясь подбородка.
Ближе к утру под одежду забралась прохлада, ветерок защекотал кожу, захотелось укрыться, но под рукой ничего не было. На соседнем сиденье свернулась калачиком Настя.
Салон автобуса пропитался утренним туманом и серой рассветной дымкой. На коже чувствовалась влага. А еще легкие будто слегка сжало крепкими пальцами, было трудно дышать. В виски втыкали тонкие иглы.
