– На трюмо, кажется, или где-то еще, точно не помню.
– Ладно, я найду.
Он взбежал по лестнице и через минуту вернулся, неся в руке ее черную сумочку.
– Спасибо. – Глэдис протянула руку, но ее пальцы как-то неуклюже скользнули по сумке, и та выскользнула и упала на пол, при этом все содержимое вывалилось из нее.
– О черт, извини, – пробормотал он.
– Нет-нет, я сама виновата. – Они одновременно присели и стали собирать мелочи, раскатившиеся по полу. Глэдис потянулась к пузырьку с таблетками, но он первый схватил его.
– Что это у тебя? Лекарство? – Он посмотрел на этикетку и прочитал вслух: – «Пентосол». От чего оно?
Глэдис лихорадочно пыталась придумать объяснение.
– Это от… от астмы, – выпалила она, сама не зная, почему именно этот недуг пришел ей в голову. Едва ли он настолько разбирается в лекарствах, чтобы уличить ее во лжи, если только ему не придет в голову справиться в аптеке или в каком-нибудь медицинском справочнике. Но с чего ему не поверить ей?
– От астмы? – недоуменно переспросил он. – Так у тебя астма? Вот, значит, в чем дело. Вот откуда все эти обмороки… – Он укоризненно взглянул на нее. – Почему ты мне не сказала? – Он взял ее за руки и помог подняться, но не отпустил, пристально глядя на нее.
Она отвела взгляд, ненавидя себя за трусость.
– Я… ну, просто я не думала, что это имеет какое-то значение. Я ошиблась?
– Если ты имеешь в виду, влияет ли это на мое отношение к тебе, то нет, не ошиблась. Для меня это не имеет никакого значения, – твердо сказал он.
Глэдис слабо улыбнулась.
– Спасибо.
Всю недолгую дорогу до Маркетта Джереми развлекал ее забавными байками, которые еще в детстве слышал от местных рыбаков. Глэдис слушала и улыбалась, но мысли ее то и дело возвращались к их разговору. Она все спрашивала себя, что бы он сказал, если бы узнал о ее истинной болезни. Он уверен, что все понял, хотя на самом деле не понял ничего.
Дорога шла вдоль озера, и Глэдис с удовольствием любовалась его бескрайней серебристой гладью, тянувшейся до самого горизонта.
Маркетт оказался небольшим, но довольно живописным прибрежным городком. Джереми остановил машину у какого-то магазинчика на пристани и вышел, чтобы купить жевательную резинку. А к пристани как раз причалил рыбацкий баркас, и столпившиеся на пирсе люди смотрели, как разгружают улов. Сверху с пронзительными криками кружили стаи чаек в предвкушении поживы, а на дамбе восседали с полдюжины кошек, явно рассчитывая на свою долю улова.
Город располагался на холме, полого спускающемся к озеру, и улицы, начинающиеся от пирса, выглядели довольно живописными. Домики были аккуратные, двухэтажные, в двориках на клумбах уже распустились тюльпаны и крокусы.
– Ну ты как тут, не заскучала? – весело поинтересовался Джереми, садясь за руль.
– Нет, что ты, – улыбнулась в ответ Глэдис. – Здесь так интересно.
– Я рад, что тебе нравится, – сказал он и завел мотор. – Поехали?
Глэдис кивнула, и Джереми тронулся с места, но вместо того, чтобы поехать по улице, ведущей к центру города, двинулся вдоль пристани и вскоре свернул в узкий переулок и остановился перед бело-синим двухэтажным зданием, на котором висела вывеска с изображением парусника и надписью «Фрегат». Джереми въехал на стоянку, поставив свой автомобиль между двух других машин, и, пока они шли к освещенному крыльцу, объяснил ей, что на первом этаже расположен бар и ресторан, а на втором – гостиничные номера.
Распорядитель – а возможно, владелец либо тот и другой в одном лице – вышел к ним навстречу и приветливо заулыбался.
– Джереми, дружище! Рад тебя видеть. Твой заказ исполнен в лучшем виде. – Он скользнул любопытным взглядом по Глэдис. – Столик на двоих в самом уютном уголке зала.
– Спасибо, Блейк. Думаю, сначала мы зайдем в бар и чего-нибудь выпьем. – Он вопросительно взглянул на Глэдис. – Не возражаешь, дорогая?
– Нет, конечно, – ответила она, смутившись от того, что он назвал ее дорогой. Разумеется, это всего лишь вежливый оборот речи, но слышать это от него было так странно… и так приятно. Кайл тоже называл ее дорогой, и довольно часто, но это не вызывало у нее никаких эмоций, тогда как сейчас по телу разлилось приятное тепло.
Джереми обнял Глэдис за талию и повел в сторону бара, сказав Блейку, что они поужинают через полчаса. Ощущать его твердую теплую руку было тоже очень приятно.
В баре было немноголюдно. Джереми помог ей сесть на высокий табурет у стойки и сам сел на соседний.
– Что будешь пить? – спросил он, сделав знак бармену. – Мартини, дайкири, «Черную вдову»? Или, может, что-нибудь еще?
– Дайкири, пожалуй, – ответила Глэдис. – Земляничный, если есть.
– Прекрасно, а я выпью сухого мартини.
Пока бармен готовил им напитки, Глэдис с интересом разглядывала интерьер. Бар был декорирован под внутреннее убранство корабля: штурвал, морские фонари, парусина.
– Здесь очень мило, – сказала она. – Часто тут бываешь?
– Ты имеешь в виду, со времени приезда? Еще ни разу не был. Просто Блейк мой друг. Мы вместе учились в школе.
Еще один одноклассник.
– Понятно. – Глэдис поставила на стойку локоть и подперла щеку рукой, чтобы ей лучше видно было Джереми. – А он владелец заведения?
– Да. Вот уже третье поколение семьи Донованов владеет этим рестораном. Его построил дед Блейка еще в сороковые годы, потом заведение перешло к его сыну, отцу Блейка, а после его смерти пять лет назад – к Блейку. Его жена ведает делами гостиницы, а он полновластный хозяин здесь, внизу.
Бармен подал им напитки, и Глэдис стала с удовольствием потягивать ароматный дайкири с земляничным вкусом, продолжая исподтишка любоваться Джереми, вступившим в разговор с барменом, который, как оказалось, был племянником хозяина, Блейка Донована. Она смотрела, как натягивается ткань пиджака на его широких плечах, и вспоминала, какими теплыми и твердыми они были под ее руками; наблюдала, как шевелятся его красиво очерченные губы, и словно вновь ощущала их настойчивую нежность на своих губах; видела, как ходит вверх-вниз его кадык, когда он отпивает мартини, и вспоминала свои прикосновения к смуглой коже его шеи. Все в нем привлекало ее, но это было не только физическое влечение. Ей было хорошо и уютно с ним рядом, она чувствовала себя защищенной и… живой, словно она и не жила до встречи с ним. За эти несколько дней он словно вошел в ее плоть и кровь, и Глэдис не знала, как сможет уйти от него.
От этой мысли у нее омрачилось настроение, но она строго приказала себе не портить чудесный вечер и не думать о том, что будет, а жить одним мгновением. К черту тревога о будущем! – с не свойственной ей бесшабашностью решила она. Буду наслаждаться моментом, а там – будь что будет. Разве не имеет она права на маленький кусочек счастья, чтобы было о чем потом вспоминать долгими одинокими ночами?
