– Неужели ничего нельзя сделать и отложить твою поездку на другой день?
– Нет. Ты же знаешь, если бы я мог…
– Хорошо, я останусь. Не представляю, как прореагирует Донован, узнав, что я почти перебралась к нему жить.
– Я думаю, он не был бы против этого решения.
– Твоими бы устами мед пить.
Весь день Мари провела в подвешенном состоянии. Она переживала за Терезу, ей не хотелось оставаться в доме Донована, хотя она и понимала необходимость данного шага, а еще в ней зрело странное понимание, что в ее жизни грядут перемены. Она не могла понять, откуда пришло это убеждение. Это было некое предчувствие, сработавшая интуиция или еще Бог знает что.
Позвонили из больницы и сообщили, что боли у Терезы прекратились и сейчас проводятся необходимые исследования, чтобы понять, отчего был такой сильный приступ. Мари поблагодарила звонившую медсестру. Лео исчез после трех часов, и они с Ником остались одни в пустом доме. Вечер наступил неожиданно быстро. У Ника не было настроения играть, и все оставшееся время они посвятили чтению.
– Тереза всегда приносила мне на ночь теплого молока, – сообщил Ник Мари, когда она укладывала его спать.
– Что ж, хорошо, я сейчас принесу.
Огромный пустой дом вызывал в ней чувство подавленности. То ли дело ее квартирка. Места там мало, но какой уютной и безопасной она кажется по сравнению с этой темной громадиной… Мари пришла на кухню. Оперевшись о стойку, она стояла в задумчивости. Потом налила подогретое молоко в стакан, повернулась, чтобы уйти, да так и замерла – прямо перед ней стоял человек. Хриплый крик застрял где-то в глубине груди, а сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. И лишь через несколько секунд она поняла, что это Мэтт.
– Что ты здесь делаешь так поздно? – спросил он.
Пока Мари приходила в себя от неожиданного появления Донована, Мэтт внимательно рассматривал ее. Его взгляд медленно скользнул по ее распущенным волосам, по свободной рубашке, выпущенной поверх джинсов, руке, невольно прижатой к груди, и возвратился на ее лицо.
– Ваше появление напугало меня, – сообщила она ему вместе со вздохом облегчения, вырвавшимся из груди.
– Ты ожидала появления кого-то другого? – Его правая бровь приподнялась, выражая легкое недоумение.
– Я никого не ждала. А вас я приняла за грабителя, проникшего в дом.
– Грабителя?
Реакцией на перенесенный страх стало раздражение, помимо воли охватившее ее.
– Конечно, что еще я могла подумать? Лео сказал, что вы сегодня в деловой поездке и приедете только завтра.
– А где он?
– Кто?
– Лео.
Мари почувствовала, что от этого разговора у нее голова идет кругом. Сегодняшний вечер вполне достойное продолжение ужасного дня.
– Лео сказал, что ему совершенно необходимо уехать по вашему поручению. Тереза заболела, – голос ее начал дрожать, – Лео еще днем увез ее в больницу, и я… мне пришлось остаться, потому что Ник… Я не могла оставить его одного в доме и не могла взять с собой…
Все новости Мэтт воспринял достойно – на его лице не дрогнул ни единый мускул. Чего нельзя было сказать о Мари, до сознания которой дошел вполне очевидный факт: они с Мэттом одни в этом большом доме… Неожиданно она почувствовала себя настолько уязвимой, что ей захотелось прошмыгнуть под его рукой и запереться в первой попавшейся комнате. И пусть думает что хочет! Она с трудом сдержала этот порыв, оставшись стоять на месте и изо всех сил сжимая в руке стакан.
– Не можешь заснуть?
– Простите?
– У тебя в руке стакан теплого молока.
– Молоко? – Мари вдруг очнулась. Она стоит здесь, а ведь Ник все еще ждет ее!
– Молоко для Ника, я укладываю его спать. Если вы позволите…
Она двинулась вперед, надеясь прошмыгнуть мимо него. Но Мэтт и не подумал сдвинуться и пропустить ее. Мари остановилась в паре шагов от него, раздумывая, не оттолкнуть ли его?.. Ее глаза скользнули по его лицу, освещенному неярким светильником. И усталое выражение этого обычно жесткого лица вдруг потрясло Мари. Глаза Донована были прикрыты, как будто даже этот приглушенный свет причинял им боль. Его щеки были темны от пробивающейся щетины, но Мэтту это даже шло.
Его твердые губы очень красивой формы чуть дрогнули, словно он собирался улыбнуться, и Мари изумленно моргнула, пытаясь справиться с галлюцинацией.
– Мари?
До ее сознания наконец дошел этот призыв, ее взгляд метнулся к его глазам, и она вдруг поняла, что уже некоторое время просто стоит и таращится на него, а Мэтт не в первый раз обращается к ней. Ее щеки начал заливать румянец, и она безуспешно попыталась справиться с подступающим смятением. Ее рука со стаканом начала дрожать, и она была вынуждена сжать его обеими руками.
– Что вы сказали? – смущенно пролепетала она.
– Я спросил, не найдется ли в доме чего-нибудь поесть. Я ужасно голоден.
И тут она явственно увидела эту ленивую улыбку, проступившую в конце концов на его губах и убедившую ее, что это весьма редкое явление не имеет никакого отношения к ее разбушевавшемуся воображению.
– Да, думаю да, – пробормотала она.
– Могу я попросить тебя приготовить хотя бы пару сандвичей?
– Конечно, я только отнесу Нику молоко. Но на многое не рассчитывайте, до Терезы мне далеко.
– Самое главное, чтобы ты меня не отравила. А остальное я смогу перенести.
Ее эмоции быстро сменяли одна другую. Только что она испытывала неловкость, а теперь это вопиющее предположение по непонятной причине донельзя раздосадовало ее. И вдруг до Мари дошло, что он просто подшучивает. Подшучивает! Может, она была не права в своих выводах и еще не все человеческое умерло в нем? Мари взглянула на него, все еще сомневаясь в своих заключениях, и рискнула поддержать разговор.
– Возможно, не стоит рисковать? Судя по вашему виду, вам не грозит голодная смерть из-за пропущенного ужина.
– Нет, Мари, я твердо решил воспользоваться твоим согласием, и никакая сила в мире не заставит меня передумать.
– Хорошо. Вы сами так решили… – С этими словами она покинула кухню.
Войдя в комнату, она обнаружила, что Ник уже спит. Она осторожно подоткнула под него одеяло и слегка коснулась губами его лба. Маленький ночник она оставила включенным. Теперь ей осталось накормить голодного Донована, и с чувством исполненного долга она сможет спокойно уединиться. На самом деле предпоследний пункт не вызывал у нее никакого воодушевления, но с этим следовало смириться. Убрав волосы в хвост и мысленно соизмерив свои поварские возможности с имеющимся набором продуктов, она с унынием констатировала, что первое значительно уступает второму по разнообразию. Но не будет же он требовать от нее изысков?!
