Но Блит отчаянно сопротивлялась и наотрез отказывалась оставить мужчину в чем мать родила, как в тот день, когда они нашли его. Это самое малое, что она могла сделать, особенно теперь, когда так бесчеловечно бросает его.
Но в конце концов бушующие чувства взяли верх, и девушка почти набросилась на Селига, осыпая пощечинами, вопя в бессильной ярости, чтобы он очнулся. Боже, неужели тетка оказалась права?! После всех ее забот и терзаний, он не очнется…, никогда…, никогда… Наконец Волда оттащила племянницу, ругая за нытье и распухшие от слез веки, уверяя, что Олдрих терпеть не может плачущих женщин. Однако Блит было все равно. Она сумеет уговорить Олдриха жениться на ней, несмотря на красные глаза! Но девушка знала: пусть она больше никогда не увидит прекрасного незнакомца, все равно будет помнить его до конца жизни.
Глава 6
Селига привел в чувство дождь, мерно падавшие капли, собравшиеся в густой кроне над его головой и ударявшие в самую середину лба. Он чуть приоткрыл глаза, но боль в затылке оказалась настолько мучительной, что мгновенно опрокинула его в бездонную пропасть мрака на весь следующий день. Когда он вновь очнулся, сияло солнце и яркий свет немилосердно резал глаза. Селиг ухитрился кое-как оглядеться сквозь едва приоткрытые веки и понял, что лежит не на самом солнцепеке, а под густыми кустами, защищавшими от палящих лучей. Боль в голове вспыхнула с новой силой. На этот раз она оказалась не столь милосердной, не собиралась отступать, не погрузила его в забытье, и Селиг боялся шевельнуться и долго, мучительно пытался кое-как сжиться с безжалостно-жгучим стуком в висках, стискивая зубы, чтобы не застонать. Наконец ему удалось поднять руку, чтобы определить, откуда исходит боль, но пальцы отказывались повиноваться, а рука бессильно падала. “Скорее всего, от слабости”, - решил Селиг. Наверное, он потерял много крови и теперь начал по-настоящему тревожиться, что попал в беду. Ему так плохо, что смерть, должно быть, близка, а Селиг по-прежнему не имел ни малейшего представления, куда его ранили.
Немного выждав, он вновь попытался отыскать рану, и на этот раз с большим успехом. Сначала Селиг дотронулся до лица и, хотя боль, казалось, была повсюду, обнаружил всего-навсего негустую щетину. Он, несомненно, пролежал без сознания совсем недолго, не больше дня, естественно, он не мог знать, что заботливые руки каждый день брили и обтирали его. Наконец Селит нащупал огромную шишку на голове и невольно застонал, когда пальцы коснулись чувствительного места. Конечно, опухоль теперь была гораздо меньше, чем вначале, и Селит немного успокоился: все не так серьезно, как он предполагал. Пальцы не слипаются от крови… Тогда почему же он так обессилел? Может, есть и другие раны, просто голова слишком сильно ноет, чтобы почувствовать и другую боль?
Селиг медленно ощупал себя, слегка пошевелил ногами, удивившись, что ничего не ощущает, кроме разве того, что конечности неприятно затекли, тело словно сковано, а в животе противная пустота. Впрочем, это неудивительно, если учесть, что все это время он не ел. Правда, пятки почему-то горят, словно по ним прошлись палкой. Но поскольку Селит так и не смог сообразить, в чем дело, то и решил в конце концов не слишком задумываться; и без того голова болела нещадно.
Однако он все-таки попытался подумать, как вернуться домой, в Уиндхерст, до которого, должно быть, не менее дня пути…, самое большее два, если тащиться пешком. Но даже представить себе, что придется сесть, а тем более встать, было невозможно. Селит пролежал еще около часа, боясь шевельнуться. Наконец он решился. Приподнявшись сначала на локтях, а потом потихоньку отталкиваясь, умудрился сесть. Оказалось, что ужасные предчувствия его не обманули: перед глазами все закружилось, и, что еще хуже, внутренности немедленно стиснуло тошнотными судорогами.
Селиг наклонился, ожидая, что его сейчас вывернет наизнанку, но ничего не последовало. Однако он продолжал кашлять и давиться, и каждый раз тело резко дергалось, а череп раскалывала слепящая боль, пока наконец страдания не стали невыносимыми, а сознание затуманилось.
Когда Селит очнулся в следующий раз, еще не стемнело, но мучения не прекратились, и кровь пульсировала в висках с такой силой, что он оставил все попытки вновь подняться. Только голод, грызущий внутренности, и странная, непроходящая слабость заставили его пошевелиться. Селит нуждался в еде. Один «Один - в скандинавской мифологии верховный бог.», помоги ему, похоже, что он целую вечность ничего не ел.
Сцепив зубы, он преисполнился решимости на этот раз подняться на ноги и отправиться в путь. И он добился своего, хотя на это ушло немало времени. Стоило ему лишь сесть, и дурнота вновь вернулась, несмотря на то, что Селит всеми силами пытался преодолеть ее.
Перед глазами все плыло. Однако, перед тем как сделать последний рывок. Селит успел заметить не только окружающую его местность, но и то, что облачен в чужую одежду. Грязно-бурые штаны так тесно облегали ноги, что можно было обходиться без подвязок и, кроме того, едва доходили до колен. Серая туника была широкой, но короткой, очевидно, ее прежний хозяин любил поесть. Она болталась так свободно, что Селит не заметил, насколько похудел, что могло бы объяснить его слабость, хотя он так и не понял настоящую ее причину. Матерчатые башмаки проносились до дыр. Видно, поэтому так ноют ступни - должно быть, пришлось пройти немалый путь.
Селит невольно вспомнил о том времени, когда в обличье кельтского рыбака, уроженца Девона, обшаривал южное побережье Уэссекса в поисках сестры. Тогда он тоже был одет в лохмотья, но сначала долго мучился в бредовом жару, пока не нашел знахарку, согласившуюся исцелить тяжелую рану.
В тот раз Селига тоже посещали странные видения, и теперь его на мгновение охватил страх, что он так и остался в том времени, а все случившееся с тех пор - всего лишь сон. Однако он быстро опомнился. Кроме того, боль в голове была слишком реальна и совсем не та, что в прошлый раз. Правда, одежда слишком походила на прежнюю - такая же грязная и оборванная; никак не сообразить, с чего ему взбрело в голову надеть это отрепье.
Он вспомнил, что посланцы перед самым нападением ехали по тропе, тогда кто же оттащил его в сторону? Довольно широкая дорога вилась сквозь заросли, но нигде не было видно тел. Может, их уже унесли, а о нем забыли, потому что он заполз в эти кусты? Но если он сделал это сам, то откуда взял одежду?
Селит попытался сосредоточиться, однако голова разламывалась, так что долго размышлять над этим не было сил, да и медлить нельзя - солнце стояло совсем низко, и он не мог понять, вечер сейчас или утро, но необходимо до заката найти помощь, а как это сделать, если сидеть на месте?
Встать оказалось нелегкой задачей. Первые несколько попыток окончились неудачей - Селиг бессильно валился на четвереньки, пока слабость не прошла. Голова перестала кружиться, и Селиг с величайшим трудом ухитрился даже сделать несколько шагов: ноги подкашивались, колени подгибались, по лицу струился пот. Но упрямство и сила воли победили, а желание выжить взяло верх. Он начал медленно продираться сквозь заросли, хватаясь за ветви, опираясь о стволы, спотыкаясь, когда не находил опоры, и упал несколько раз, прежде чем смог идти.
