— Еще Булгаков написал книгу о которой до сих пор спорят — Мастера и Маргариту.
— А про чо эта?
— Ну как тебе сказать, «про чо», про Христа, Бога который пришёл нас лечить, а мы его распяли, про любовь, про писателя и талант, ну, трудно это охватить в двух словах.
— Расскажи. Не лечи меня, просто подряд давай дуй — как про Шарикова.
— Что, Мастера и Маргариту? Не, не смогу, до хуя делов. Тонкая вещь. Её даже экранизировать толком не могут. Вечно всякая мистика происходит то с актёрами, то с режиссёром. С ума сходят, впадают в депр…
— Да не выебывайся, расскажи! Депр, хуепр. Какие такие трудности эти актёры твои ебаные в жизни видели? Чуть что не так — депр у них. Это все от того что под хвост долбиться любят, но стремаются, вот и весь депр. Закрой меня с любым актёром на пару часов в хату, любого укатаю, как тёлочку заезжую. Э-эх, как к нам приехали врачи, хуесосы-москвичи! Давай трави про Маргаритку.
— Олежка, я честно плохо помню.
— Ща, сука, с крыши сброшу, довыёбываешься штучка нарядная!
Булка неожиданно пинает меня в коленную чашечку своим желтоватым ковбойским сапогом. По традиции принятой ещё с первой отсидки, он заливает носки сапог свинцом. Оружие шпаны. Школа зоны-малолетки.
— Ладно, ладно, ладно… В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей, кавалеристской походкой…
— Да заткнётесь вы нахуй? Смотрите вон Дончик лезет! Проголодался, нехороший человек! Кишкомания хуже наркомании.
Бибик пихает меня в ребро. Терпеть не могу такого отношения. Надо спалить кого-нибудь срочно. А то они мне тут или ребра переломают, или вообще сбросят с крыши.
В это время из дырки в заборе между механическим и задним двором столовой полностью материализуется сутулая фигура Дончика.
С крыши он кажется маленьким и напоминает морского конька, набравшегося смелости и вырывающегося из куста водорослей на открытое пространство. Не хватает голоса натуралиста Дроздова за кадром: «Борьба за выживание в агрессивной среде мирового океана толкает это экзотическое животное на подвиги, поразительные по своей смелости».
Дончик — признанно лучший мастер по производству кнопочных ножей-выкидух. «Чопиков» — как он сам их ласково называет. Он хорошо чувствует сталь и у него неплохой вкус. Может сделать даже самурайский меч, если понадобится, но чопики это его хлеб с маслом. Все хотят отправить домой памятные сувениры с зоны, и это делает чопики очень популярными. Запал с чопиком — пятнадцать суток ШИЗО. А на бизнес Дончика менты глаза закрывают, сами чопики страсть как любят. У него монополия. Остальных умельцев быстро сдают. Подозреваю, не без участия нашего горбатого оружейника.
Дончик тоже не может сидеть на пайке, как и мы — вот он воровато скрывается внутри варочного цеха. «Пошёл, родименькой!» — радостно и смрадно шепчет мне в ухо Бибиков.
Через несколько минут морской конёк, удачно поохотившись, порскнув тощим хвостом, скрывается в своих водорослях.
«Один есть!» — голосом Урри из детского фильма говорит Булка: «А вот и второй!» В столовую бодрым хозяйским шагом входит Мутанов. Художник — анашист. Основополжник папской шпоночной школы живописи. Ну как же ему усидеть на пайке!
За полчаса мы насчитали двадцать девять человек, претендующих на особые льготы и усиленное питание. Баландная элита. Соискатели права на более вкусную и питательную пищу. Со времён основания нашей страны всегда были люди уверенные, что заслуживают кусочек пожирнее. И хотя наша страна теперь уменьшилась до размеров футбольного поля, элита все равно жжёт огнемётом. С такими Город Золотой не построить.
А вот появился и представитель главного защитника мужиковских интересов — смотрящего Андрея. Ничего человеческое не чуждо и идейным борцам воровского движения. Хорошее питание — им необходимо для дальнейшей борьбы. А быдло конвейерное пусть жидкарь хлебает. Чтоб запора не было.
Мы довольны. Засада сработала. Охота идёт по плану. Кабан загнан и окружён. Остаётся роковой выстрел. Контрольный. Или — в нашем случае, телефонный звонок. Мурод мёртв. Политически уничтожен.
«Ещё один сгорел на работе!» — как говорится.
— Дядя, а вот Мурод, такой нехороший, продукты открыто продаёт на промке! Из пайки ворует! Представляете?
— Ты меня этим хочешь удивить? Вы что там опять курите, активисты-общественники?
— Но он много продаёт и почти открыто, обнаглел! Разговоры уже поползли. Давайте накроем его для острастки.
— Мне придётся его «закрыть» в случае запала. Поставить запрет на промку. А он сами знаешь, наверное, к кому чай-пай пить ходит.
Дядя намекает на зам по РОРа Имомова. А потом, где я другого шеф-повара вам возьму? Лишь бы ёбнуть. А там хоть трава не расти.
А столовую кто держать будет? Знаешь, какие в зоне голодные бунты бывают? Придумаешь что поумней, перезвонишь. Это у вас — срока, а у меня времени нет, хуйней разной страдать. Будь.
Дядя явно не поддаётся на мои манипуляции.
Я передаю разговор с Худым совету стукачей. Нам нужен свой человек на этой жизненоважной позиции. Чтоб кормил без выебона. Подберём кандидата и шлёпнем Мурода без суда и следствия. Клиентам его жрать нужно каждый день, так что ёбнем его когда захотим. В любой день и любую погоду. Теперь мы точно знает куда, как и во сколько из столовой мимо котла выстреливают сырые продукты.
Тут сюрприз преподносит Бибиков. Глядя на нас своими голубоватозелёными глазами, на удивление, я бы сказал, трезвыми, он выдает:
— Меня поставьте шефом! Что тут думать?
Вот уж не подозревал, что он лелеет такие наполеоновские амбиции.
Шеф-повар!
Искусный кулинар Бибиков.
Автор бестселлера «Хозяйке на заметку». Макаревич обгрыз себе все ногти.
— Ты совсем охуел? Кто ты есть? Всю жизнь маслокрады сидели в столовой. Всю жизнь платили в штаб. Со своего вольного бабла! А ты кто? Голь перекатная в шёлковой робе. Может лучше в гарем тебя, мамой-розой сразу выбрать? У тебя вторая пара мадепаланов- то хоть есть, шеф блядь?
Это вставляет Булка, а мадепаланы — это трусы. Думаю, корень французский, Ма де Палан. Феня-матушка.
— Идите нахуй! Пидоры! Вам же лучше будет! Сытенькие будете у меня ходить! Оладушки вам с утра буду печь с вафлями! А? Не оставлю! А бабло заносить с продаж будим — как нехуй делать! Когда с продуктов, когда с дряни, когда с разбойных налётов на швейку Гриффица! Всех их сук прожорливых к ногтю прижмём.
— А чем мы рискуем, Булка? Стопроцентный контроль над столовой, плюс Бибик подставляет своё раздолбанное очко и не выебывается!
Всё получится.
Как бы в подтверждение моих слов, Бибик приподнимается над стулом и звонко выпускает вонючий воздух. Терпеть не могу, когда люди пердят не скрываясь. Это особенно любят делать бывшие спортсмены и учителя физкультуры.
