Изрядно попинав экс-положенца папской зоны, толпа волоком тащит его и швыряет к ногам нового царя.
Бурят поднимает за волосы окровавленную башку Сеты-ага, и, достав из нагрудного кармана лезвие, быстро проводит им через всю рожу положенца.
Блядский шрам. Теперь у Сеты на всю жизнь останется малява на морде «Я сука».
Теперь «не ему» канать по жизни.
В зоне устанавливается настоящий воровской ход. Бурят меняет всех барачных и восстанавливает в правах, всех репрессированных режимом Сеты блатных. Зона выдвигает четыре основных требования — включать в бане на жилой горячую воду на каждый день, сделать субботу выходным днём, позволить братве заходить в изолятор и запретить зам по РОРу Имомову входить в зону. Совсем. Вот так. А иначе — голодовка.
Нетронутую баланду вывозят из зоны на тракторе. То-то будет праздник у ментовских коров и барашков.
На роже шеф-повара промзоны написан испуг. Если так исхуячили положенца, то нам, скорее всего совсем уже крышка.
Пощады ждать не приходится. Все что у нас есть это ещё одна бутылка портвейна, сигареты, пара бибиковских сэндвичей и куча шлакоблоков.
Вполне можно разгуляться.
Сутки — двое продержимся.
Глава 12 Пьеро
У ветерана системы Булки своя теория. Смелая. Но имеющая право на жизнь.
Он считает, что раз все разыгралось в дядину смену, и что главное серьёзное требование — убрать замнача Туйчи Имомова очень на руку только одному человеку, Худому, то это все и есть его рук дело.
Прибытие Бурята, заточки, глотание гвоздей, падение проимомовского положенца, наконец, требование убрать самого Туйчишку, все как-то происходит под дядиным контролем и в его же пользу.
— Ну, посудите теперь сами! Как он ваще с крытого на усиленый режим заехал? Почему он гвоздь именно в Косымову смену сожрал?
Соскочил технично из карантина в санчасть. Глотал ли он что, вот вопрос. А как ему дали с санчасти в зону уйти? Он ведь не может, как ниндзя по крышам скакать! С почётом спустился, как подобает.
Дядя его выпустил в зону. Конечно же, Дядя. Красиво. А зачем?
Так он его руками хуй к носу всей имомовской братве преподнёс. Всех ведь ёбнули — начиная с Сеты и включая некоторых барачных. А теперь в Ташкенте скажут, что это там у них за заместитель по режимно-оперативной, если его самого, голубчика в зону не пускают. И нахуй он там такой нужен, спрашивается?
— Да, сейчас закончат друг с другом и до нас доберутся. Как пить дать.
— Не ссы, Бибик. Посмотрим ещё. Пусть приходят. Первой десятке черепки покрошим, может очнуться сразу. Меня другое волнует — раз они требование выдвинули — не пускать в зону Имомова, значит это операция нашего отдела. И какая же блять красивая операция.
Кто единственный подходящий кандидат на должность нового замнача? А? Толстожопый начальник режима Турсунов? Хуюшки!
Дядя! Вот единственный и неповторимый кандидат! Вот это я понимаю, оборот! Какой же он у нас крутой, даром что Худой, как Феликс!
— Бляха вот же мы подзажгём если Худой станет зам по РОРом! Не по-детски!
— Ага — положенцем он тебя сразу поставит, у тебя и лепень шёлковый!
Как ходили, так и будем ходить. Все равно в жилой будет рулить братва. Зона останется чёрной. Геополитика, сука. А разведчики, они до самой смерти даже ордена открыто носить не могут, так-то.
— Одного я, мужики, понять не могу — как Бурят тогда подписался с Дядей в тандеме все это замутить? Он замминистра нахуй послал, а тут вдруг с наманганским начопер части вась-вась. Ведь не стукач Бурят, железобетонно не стукач.
— Вот тут уже «хуй его знает» Может поблажки какие для мужичья выбьет через это. А может и н нему Худой ключик подобрал, талант он у нас, талант!
Мы долго обсуждаем эту тему и смотрим вниз.
В зоне бушует настоящая революция. Народ ликует. В очередной раз большинство верит, что от перемены власти изменится и улучшится их жизнь. Гуще станет баланда. Обходительней менты. Справедливей братва. Теперь все будет иначе. Бедные люди. Всё будет, как и было тысячу лет назад. Поменяется только царь. Вашими руками опять кто-то ловко тянет из огня каштаны.
На работу никого не выпустили. Понятное дело. Выскочить с промки в миллион раз легче, чем из жилой. Поэтому там контингент проверенный работает. Каждый месяц бригадир подаёт списки, а я заверяю в оперчасти. В этот момент я могу брякнуть одно только слово — и человек останется в жилой до дня своего освобождения.
Прошли годы, пока я полностью оценил силу Бектазава наследства.
Братва между тем раздает ведрами чифир. Дешевый грузинский чай плавает в черных водоворотах папской цусимы. Анашу тоже раздавали уже пару раз. По пятачку на троих. Мечты всего прогрессивного человечества сбылись. Все прутся. Великая революция, о которой так долго говорили большевики.
Теперь заживём!
Всеобщая голодовка продолжается уже сутки. Однако Бурят смягчился под вечер — можно есть, но только не «хозяйскую» пищу. Запасы, консервы, сухари. Всё канает, кроме баланды. И чифир. Чифир.
Чифир. Шампанское папской революции.
* * *
Звоню каждые две недели. Как договорились. Последние пару дней уже считаю по часам. Жду этого разговора, готовлюсь к нему.
Репитирую даже перед зеркалом. Будто не по телефону станем говорить, а встретимся.
Все время про себя разговариваю с тобой.
Хвастаюсь. Жалуюсь. Скучаю. Очень скучаю. Иногда, да какой там иногда, каждую секунду я хочу говорить с тобой. Мне так одиноко без тебя. Кажется, только твоё присутствие поставит всё на положенные места.
Иногда мелькает мысль о чем-то очень-очень важном и мне приходится её записывать, чтобы не забыть до следующего «сеанса связи».
Донести до тебя, Вероника.
Мы говорим по два, два с половиной иногда часа. Трубка телефона делается горячей, скользкой.
Хрящ правого уха тоже размякает, и ухо превращается в тряпку.
Нет ничего прекраснее общения между мужчиной и женщиной, если есть притяжение и любовь. С этим может сравниться разве только танец. Как говорят: It takes two to tango. Для танго — нужна пара.
Без этой пары нельзя никак. Даже самый высочайший уровень самодостаточности несёт в себе разрушительную тоску о партнёре.
Долгие телефонные разговоры.
Как и виртуальные романы наших с вами дней, они могут быть очень горячи. Они могут кипеть. Они могут бурлить вулканом. Взрывом эмоциональных потрясений.
Вся беда в том, что ни вулкан, ни кипение страсти, ни эмоциональные американские горки не могут длиться вечно. Особенно если между вами расстояния в тысячи километров провода.
