– Что ж, жаль. Как же мне заслужить одобрение?
Мисс Чаринг явно не уловила иронии в словах графини.
– Возможно, когда она познакомится с вами, ее мнение изменится. Уверена, вы ей понравитесь. Через две недели состоится торжество с музыкой и танцами. Ходят разговоры, что вас тоже пригласят.
– Ходят разговоры? Неужели? Прелестно. Я в восторге, – с нескрываемым сарказмом отозвалась Ева, хотя ее невольно тронула наивность мисс Чаринг – похоже, девчонка считала леди Уэррен неотразимо привлекательной.
Внезапно в отдалении послышался какой-то глухой стук, за ним последовало дребезжание и позвякивание. Шум все нарастал, неумолимо приближаясь.
Застыв на месте, мисс Чаринг вытянула шею и осторожно повела головой.
– Леди Булман… вы слышите?..
Несколько мгновений спустя в комнату тяжелой поступью вошла Хенни, неся чайник с чаем, чашки и блюдо с горкой свежеиспеченных лепешек, которые источали божественный аромат. Мисс Чаринг, в изумлении округлив глаза, испуганно вжалась в кресло и ощетинилась, словно еж при виде незнакомого хищника.
С грохотом поставив поднос на чайный столик, Хенни одобрительно улыбнулась дамам и гренадерским шагом направилась к двери.
Мисс Чаринг долго смотрела ей вслед, пока та не скрылась из вида. Возможно, желала убедиться, что горничная действительно ушла и не собирается возвращаться.
– Это Хенни, – любезным тоном объявила Ева вместо объяснения. – Можно попросить вас разлить чай?
– С удовольствием, – вежливо отозвалась мисс Чаринг глухим, слабым голосом.
В наступившей тишине хозяйка и ее гостья сделали по глотку чая.
– Должна признаться, леди Булман, я пришла к вам сегодня неспроста, – отважилась заговорить Джозефина. – В беседе с миссис Снит вы обмолвились, что умеете добиваться желаемого. И обещали поделиться опытом, если нам понадобится совет, как обращаться с мужчинами.
– Да, действительно, я это говорила.
– Дело в том, что… я хотела бы… покорить одного мужчину.
– Прекрасная цель, – решительно поддержала девушку Ева. «Хотя, возможно, несколько крамольная», – подумав, добавила она про себя. Пожалуй, у матери мисс Чаринг были все основания не одобрять леди Булман.
– Я никогда еще никого не очаровывала, насколько мне известно. Хотя кто знает?
Еве так и хотелось ответить: «Подаренные драгоценности – верный знак».
– Ну, – осторожно начала она, – часто многое зависит от того, о каком мужчине идет речь.
Мисс Чаринг перевела дыхание, набираясь мужества, и взволнованно сплела пальцы.
– Это… преподобный Силвейн. – Она произнесла имя пастора сдавленным голосом, полным скрытого страдания. Ева заподозрила, что многие в Пеннироял-Грин шептали это имя с тем же чувством. – Мне кажется, его последняя проповедь… о любви к ближнему… возможно, предназначалась мне, – смущенно призналась Джозефина. – Потому что пастор всегда улыбается при встрече со мной. Вы видели его улыбку? Она прелестна, не правда ли?
Ева не сразу нашлась с ответом. В улыбке пастора отражались самые разные чувства и мысли, однако всякий раз его улыбка завораживала.
– Думаю, я понимаю, что вы хотите сказать, – уклончиво отозвалась она.
– И, конечно, его лицо, – добавила мисс Чаринг тоном, не терпящим возражений. – Им никогда не устаешь любоваться. Вы-то, наверное, в Лондоне видели немало красивых лиц, так что, возможно, и не заметили.
Верно, мысленно согласилась Ева. Она, пожалуй, не обратила особого внимания на внешность преподобного. Разве что запомнила ямочку у него на щеке. И синие глаза. И еще форму рта, разноцветные пряди волос, широкие плечи. Мускулистые руки.
– Пожалуй, его можно назвать красивым, – рассеянно признала Ева.
Ей вдруг вспомнились бедра пастора, и картина представилась так явственно, что у нее на мгновение перехватило дыхание.
– Преподобный Силвейн никогда не забывает поблагодарить меня за работу с миссис Снит. Он такой вежливый! – В голосе Джозефины слышалось восхищение, с каким другая женщина сказала бы: «Он такой богатый!» – Но я не вполне уверена в его чувствах, понимаете? Я подумала, не поможете ли вы мне убедиться наверняка.
В душе Евы поднялась буря противоречивых чувств, весьма далеких от христианского милосердия, скорее недобрых, низких, недостойных. Удивительно, если учесть, что она якобы потеряла всякий интерес к противоположному полу. «Должно быть, сказывается привычка главенствовать», – решила она. Ева принадлежала к породе победителей.
Она подавила чувства, призвав на помощь разум, хотя ей отчаянно хотелось поступить как раз наоборот. «Кажется, так и ведут себя добродетельные особы», – пришло ей в голову.
– Что ж… давайте подумаем. В вашем присутствии преподобный Силвейн ведет себя иначе, чем другие молодые люди?
– Трудно сказать… я едва замечаю других молодых людей, когда он рядом, – сконфуженно призналась мисс Чаринг.
– Позвольте, я попытаюсь объяснить. Случается, что молодые люди… теряют дар речи, приблизившись к вам?
Джозефина задумалась.
– Пожалуй, мистер Саймон Ковингтон. Он всегда молчит как рыба, стоит мне подойти. Но мисс Эми Питни уверяет, будто это потому, что я болтаю без умолку и не даю никому слова вставить. Она считает себя очень умной. Какая жалость, что больше ей нечем похвастать. Эми воображает, что сумеет очаровать пастора разговорами о ботанике. – Мисс Чаринг презрительно сморщила нос.
– Я спросила не из праздного любопытства, – заметила Ева. – Если мужчина не осыпает вас комплиментами, другой способ узнать, привлекаете ли вы его, – внимательно понаблюдать. Возможно, вблизи вас он приходит в смятение. Начинает запинаться, мучительно подбирает слова. Замирает, околдованный вашей красотой. Словом, теряет голову.
– Замирает, околдованный моей красотой, – медленно прошептала мисс Чаринг, будто смакуя изысканное кушанье. Потом ненадолго задумалась. – Однажды преподобный почти бежал от меня. Это случилось несколько месяцев назад во время собрания прихожан. Я все говорила и говорила – рассказывала ему о варенье, которое готовим мы с матушкой, как вдруг он отпрянул и заторопился прочь, сославшись на неотложные дела. Можно ли считать, что он пришел в смятение?
– Ну, в некотором смысле, пожалуй, – осторожно допустила Ева.
– Куда чаще я сама лишаюсь дара речи рядом с ним, – печально вздохнула мисс Чаринг. «Едва ли это его огорчает», – подумалось Еве. – Но стоит мне прийти в себя, я начинаю безостановочно трещать. – Ева вспомнила выражение глаз Адама Силвейна в доме О’Флаэрти. Да, мисс Чаринг по-своему верно в двух словах описала преподобного. В его обществе даже сама Ева подчас теряла голос от волнения. Она с легкостью представила, как он в ужасе обратился в бегство от нескончаемой девичьей болтовни. У Силвейна не хватало терпения на трескотню, он слишком дорожил своим временем. – Думаете, моя красота околдовывает? – простодушно спросила Джозефина.
