Николас вздохнул и отложил книгу, которую читал. Раньше или позже это должно было случиться, так что лучше покончить с этим раз и навсегда.
– Ведите его сюда, Фроубишер.
Дворецкий с некоторой тревогой окинул взглядом царивший в личном кабинете Николаса беспорядок.
– Сюда, милорд? Но я проводил герцога в гостиную.
– Гостиная не пойдет, Фроубишер. Я не собираюсь устраивать церемонии ради Лэнсдауна. Давайте его сюда.
– Как пожелаете, милорд. – Дворецкий поклонился и вышел, чтобы через несколько мгновений вновь появиться в дверях. – Герцог Лэнсдаун, – объявил он, с огромным наслаждением смакуя эти слова. Николас находил это весьма забавным. Дворецкие – такие снобы!
– Отец, – поздоровался он, когда Лэнсдаун вошел. – Неожиданно. Чему я обязан таким удовольствием?
– Не прикидывайся. – Герцог пересек комнату, тяжело опираясь на трость с золотым набалдашником. – Ты прекрасно знаешь, что привело меня сюда.
– Как бы сильно мне ни хотелось заглянуть в твой макиавеллиевский ум и прочитать, что там скрыто, я этого не могу. Боюсь, придется тебе растолковать. Признаться, я не думал, что ты вообще помнишь дорогу в Хонивуд и уж тем более надумаешь здесь появиться.
– Это не светский визит. – Лэнсдаун опустился в кресло, стоявшее по другую сторону стола, не дожидаясь приглашения. – Я приехал по делу.
– Еще более поразительно, – пробормотал Николас и тоже сел. – Не помню, чтобы мы с тобой хоть раз в жизни обсуждали деловые вопросы. Ну то есть помимо матримониальных.
– Ты решил вечно держать на меня зло за леди Элизабет и ту бойкую ирландскую девицу?
Николас проигнорировал пренебрежительный тон по отношению к Кэтлин. Учитывая, что она согласилась взять деньги, описание казалось вполне подходящим и пусть исходило от Лэнсдауна, не стоило того, чтобы ссориться еще и из-за этого.
– Нет, – ответил маркиз. – По правде говоря, отец, мне это уже давно безразлично.
Герцог ему, кажется, не поверил, но Николас об этом не беспокоился. Белинда была права – то, что он поступал наперекор Лэнсдауну, превращало его в раба, так же как если бы он выполнял все отцовские требования. Николас начал понимать, что искреннее безразличие к желаниям Лэнсдауна утомляет гораздо меньше.
– Несколько дней назад мне поступило тревожное сообщение от мистера Барроуза, – заявил герцог, для пущего эффекта ударив тростью по ковру. – Как только я его прочитал, понял, что совершена серьезная ошибка, разбираться с которой придется мне.
– Как ужасно, что мой управляющий причинил тебе такие неудобства.
– Совсем напротив, он считал, что оказывает мне любезность. Мистер Барроуз сообщил, что ты отказываешься обеспечить Дженкинза осенним урожаем зерна, чтобы тот мог варить пиво для наших имений. Мне было сказано, что ты отсылаешь весь урожай на продажу.
– Тебя информировали неверно.
– А…
Николас дождался, пока герцог расположится в кресле поудобнее, откинется на спинку и слегка расслабится, и только тогда договорил:
– Урожай уже продан. – Он не смог сдержать улыбки, увидев, как отец резким движением выпрямил спину.
– Понятно. – Лэнсдаун прищурился, одарив Николаса тем самым ледяным герцогским взглядом, так пугавшим его в детстве и приводившим в ярость в юности. – А с чего ты вдруг решил, что продать весь урожай Хонивуда кому-то на сторону – приемлемый поступок?
– Вообще-то это мой урожай, – заметил Николас, продолжая улыбаться.
– Половина которого всегда продавалась мне! Это служило традицией Хонивуда много лет!
Николас кинул на Лэнсдауна насмешливо извиняющийся взгляд.
– Боюсь, я не особо дорожу семейными традициями, отец. Пора бы тебе это понять. И впредь любые решения касательно Хонивуда буду принимать я. Не Барроуз и уж точно не ты.
– Можно подумать, тебя когда-нибудь интересовали решения, принятые по Хонивуду! Ты только радовался, позволяя Барроузу управляться тут с делами, и работу он выполнял превосходно!
– Не спорю. Но теперь все изменилось. – Николас развел руками, стараясь вложить в этот жест побольше самоиронии. – Я твердо намерен взять управление своим имением в собственные руки. В свете этого одним из моих решений было продавать урожай тому, от кого получу больше выгоды. И это, дорогой отец, не ты.
– Это смехотворно. Я имею полное право покупать зерно по цене ниже рыночной. Хонивуд – собственность семьи!
– Я понимаю, отец, что количество вещей, на которые ты, по твоему мнению, имеешь полное право, безгранично, но, как ты наверняка знаешь, Хонивуд – это майорат, доставшийся мне по наследству от матери, и он обособлен от владений Лэнсдаунов.
– Ты цепляешься к мелочам.
– Тем не менее он мой. Кроме того, он и от доверительного фонда отделен. Таким образом, как я объяснил мистеру Барроузу, прибыв сюда и взяв управление в свои руки, ты не имеешь никакого отношения к тому, что здесь происходит. В том числе и к продаже хмеля, ячменя и пшеницы.
– Между владениями Лэнсдаунов и Хонивудом существует соглашение, уходящее в глубь веков. Более того, твоя мать и я поженились частично ради того, чтобы укрепить связь между двумя имениями.
– Как неудачно для тебя, что ее отец имел на это другую точку зрения. Ему хватило здравого смысла, чтобы вставить в брачный договор пункт о порядке наследования этих владений, который определяется через нее, а не через тебя. Какая, должно быть, это была горькая пилюля – узнать, что ее отец доверял тебе недостаточно и не позволил прибрать Хонивуд к рукам, как часть ее приданого.
– Это вовсе не вопрос доверия! – рявкнул герцог.
Николас все-таки сумел ему досадить. Пару месяцев назад он бы получил от этого несказанное удовольствие, но сейчас просто не хотел тратить на это время.
– Может быть и нет, – отозвался маркиз и пожал плечами. – Но факт остается фактом. Я уже продал урожай, так что боюсь, из него ты пива уже не сваришь. Придется тебе покупать зерно где-нибудь в другом месте. Это все, о чем ты хотел поговорить?
Герцог взял себя в руки, но Николас видел, что это далось старику с немалым усилием.
– Я знаю, в чем тут истинная причина. Это месть.
– Нет, – тотчас же поправил его Николас. – Это бизнес. Я понимаю, ты считаешь, что солнце встает и заходит только ради тебя, но в данном случае ты ошибаешься. Мое решение не имеет к тебе никакого отношения.
– Не верю. Ты стремишься мне отплатить, потому что я пытался заставить тебя проявить наконец здравый смысл и жениться.
– Твои силовые методы оказались на удивление безуспешными.
Старик сложил руки на набалдашнике трости с тошнотворным самодовольством.
– Долго это не протянется. Ты не можешь позволить себе и дальше оставаться холостяком, я об этом позаботился. Единственный вопрос в том, кто станет матерью моих внуков. Кстати говоря, как продвигаются поиски невесты? Похоже, у леди Федерстон не особенно получается найти тебе жену. Должен признаться, я удивлен. Мне казалось, какое-нибудь вульгарное американское ничтожество быстро ухватится за возможность стать маркизой, а впоследствии наложить свои амбициозные ручонки на корону герцогини. Что случилось, Трабридж? Не можешь продать себя по достаточно высокой цене, чтобы хватило оплатить привычный образ жизни?
