– Фенуик не умеет читать, – напомнила Софи. Склонив голову к плечу, она ненадолго задумалась, потом с улыбкой сказала: – А я полагала, ты придешь в восторг от перспективы вломиться в дом Аддерли и обнаружить его гадкие тайны.
– Я бы пришел в восторг, если бы он сейчас находился у себя дома, а ты – в любом другом месте.
– Гарри, попытайся понять: со мной ничего страшного не случится. Просто не может случиться. И поверь, Аддерли потеряет ко мне всякий интерес.
– А может, и нет, – проворчал Лонгмор. Он-то не потерял к ней интереса. Напротив, еще больше заинтересовался. И поэтому не знал ни минуты покоя. Он не помнил, когда в последний раз столько думал о женщине. Увы, пока что ему не удавалось снова уложить Софи в постель.
– Пойми, если я отдамся ему, он не будет так стремиться угодить мне. Больше не будет искать возможности встретиться со мной. Не будет подстерегать меня. То есть потеряет ко мне интерес. Конечно, его следует немного охладить, но не настолько, чтобы обескуражить. Ах, зачем я все это тебе объясняю? Ты ведь мужчина и знаешь, как мыслят мужчины.
– Вообще-то, мы в таких случаях не слишком много мыслим…
– Ты знаешь, о чем я.
– Я знаю, что такие ситуации иногда выходят из-под контроля. – Он вспомнил пьяных мальчишек. И мгновенно представил Софи во власти Аддерли.
– Хотелось бы знать, как ситуация выйдет из-под контроля, когда женщина находит мужчину отталкивающим? Или ты считаешь, что все женщины – рабы желания и если мужчина целует их и ласкает, то они мгновенно теряют голову?
– Он не посмеет целовать и ласкать тебя!
– А я не собираюсь терять голову.
– Помню, что со мной ты была… немного не в себе.
– Так это же ты! Это совершенно другое дело! Я вижу разницу. И обижена тем, что ты ее не видишь. Неужели все женщины для тебя одинаковы? Но нет, не отвечай. Похоже, я не хочу этого знать. Предпочитаю сохранить девичьи иллюзии.
– Девичьи иллюзии?! А у тебя они есть? Потому что мне кажется… – Гарри осекся. До него дошло, что все женщины действительно одинаковы, кроме нее. – Ладно, неважно, – проворчал он. – Даже не знаю, что думать…
– А ты не думай, – посоветовала Софи. – Делай то, что необходимо. Надо войти в дом и отыскать Порочащие Доказательства. Я его отвлеку.
Лонгмар понимал, что не сумеет остановить Софи. Разве что привяжет ее к стулу и запрет в комнате… Но она и в этом случае найдет способ освободиться.
– Ладно, хорошо, – кивнул он.
Софи снова подошла поближе и положила руку ему на грудь.
– Спасибо. Я знаю, ты тревожишься за меня. Хотя послал бы меня ко всем чертям, если бы не твоя сестра.
Это было не совсем так, но Гарри не стал спорить. Вместо этого он взял лицо девушки в ладони и поцеловал ее. Потом сжал в объятиях, заглянул в ярко-синие лживые глаза и прошептал:
– Буду счастлив, если ты не позволишь ему целовать и ласкать тебя.
– Доверься мне, – шепнула в ответ Софи.
Он хотел ее. Думал о ней слишком много. И волновался так, что его даже подташнивало. Но верить ей? Никогда!
Он не доверял ей – знал, что она обязательно сделает то, что пожелает. Но у него не было выхода. Пришлось согласиться. Впрочем, во всем этом было и кое-что приятное. До чего же весело вломиться в дом Аддерли и найти что-то такое, что сотрет наглую ухмылку с его физиономии. Навсегда!
А если это не сработает, его всегда можно пристрелить!
Тем же вечером
Пробраться в дом Аддерли оказалось довольно легко. Фенуик пошел на разведку и, вернувшись, объявил, что слуги, собравшиеся в полуподвале, курили, пили и играли в карты.
Мальчишка был способен проникнуть в любой дом. Он взобрался наверх по водосточной трубе, оттуда залез в незапертое окно, после чего спустился на первый этаж и открыл дверь Лонгмору. Всякий, кто проходил мимо дома, посчитал бы, что слуга впустил одного из друзей хозяина.
Гораздо труднее было пройти по незнакомому плохо освещенному дому, не наткнувшись на стул. И графу это сначала не удавалось – он то и дело натыкался на стулья, после чего замирал. Но постепенно освоился и зашагал уже увереннее, стараясь не думать о том, что будет, если его поймают. «Главное – найти что-то важное», – говорил он себе. Но найти – это оказалось куда сложнее. Они с Фенуиком обыскивали комнату за комнатой, но находили только кипы газет и спортивных журналов. Имелись и экземпляры «Спектакл», приглашения, а также груды неразобранной корреспонденции. И еще множество счетов. Но никаких особых секретов – ничего из того, о чем говорила Софи.
Лонгмор тщательно обыскал письменный стол в кабинете в поисках тайников и двойного дна. Тоже ничего.
Брезгливо морщась, граф направился в спальню Аддерли. Пошарил в письменном столе, тумбочке, гардеробе, под подушками и матрацем. И не нашел ничего, кроме мусора и прочих свидетельств нерадивости слуг.
Во время поисков граф ни разу не взглянул на часы. И в какой-то момент вдруг услышал бой часов где-то в глубине дома. В тот же момент зазвонил церковный колокол. Десять ударов.
Десять?! Уже?!
Фенуик, которому было поручено стоять на страже, тихо прошептал:
– Ваше величество, внизу какой-то шум. А теперь кто-то поднимается по лестнице.
Через секунду Лонгмор услышал приближавшиеся голоса.
– Скорее в гардероб, – велел он.
Мальчик мгновенно исчез в гардеробе.
Сам же лорд Лонгмор бросился на пол и заполз под кровать.
В отличие от тетушек Кливдона, многие знатные особы, ненадолго приезжавшие в Лондон, останавливались в многочисленных роскошных отелях Вест-Энда. В «Кларендоне» на Нью-Бонд-стрит, как и других таких же, привыкли выполнять любые требования гостей и делали это без лишнего шума.
Мадам де Вернон занимала один из самых больших номеров. Она предпочитала рассматривать свой номер как частные апартаменты, и слуги отеля были счастливы поддерживать ее точку зрения. И конечно же, опасаясь потерять место, не стали бы сплетничать, чем бы мадам ни занималась и кого бы ни принимала. Более того, как бы поздно она ни возвращалась, слуги были всегда к ее услугам.
Сегодня на Софи было ослепительное вечернее платье, детальное описание которого она уже представила в «Спектакл». Отчет должен был появиться в понедельник. Наряд же являлся одним из самых блистательных созданий Марселины, и «Мэзон Нуар» получил свою долю похвал в газете.
Черные мантильи из тафты стали в Париже последним криком моды и надевались обычно с платьями из более мягких тканей, вроде муслина например. Но Марселина скомпоновала мантилью с розовым атласом, чувственно шуршавшим при малейшем движении.
Каждая женщина, видевшая в этот вечер мадам де Вернон, рассматривала ее платье со сладострастием, которое чаще увидишь в глазах мужчин.
