Жан-Поль Марат: кто он?
1
Олицетворением преступлений революции чаще всего называют Робеспьера; иногда – Сен-Жюста; а может быть, Журдана-Головореза; «верховного судью» сентябрьских убийств Майяра; «лионского палача» Фуше или еще некоторых. Но именно Марат – тот человек, которого чаще всего представляют чудовищем революции. Насколько такое представление справедливо (или несправедливо) – об этом и пойдет речь дальше, вначале же проиллюстрируем, что писали о Марате по прошествии времени. Вот характеристика, которую дал ему Ипполит Тэн, искусствовед и историк, родившийся почти на сто лет позже Марата, и следовательно, лично уже лицо не заинтересованное. Тем не менее характеристика Тэна убийственна:
«Главари партий, ее естественные вожаки – это теоретики, способные усвоить ее принцип и логики, способные вывести из него заключения; достаточно глупые, чтобы не понять того, что задуманное ими дело превышает их силы и вообще человеческие силы; достаточно умные, чтобы понять, что грубая сила их единственное оружие; достаточно бесчеловечные, чтобы применять ее безгранично, и достаточно извращенные, чтобы убивать ради возбуждения ужаса. Между якобинцами три человека – Марат, Дантон и Робеспьер – приобрели первенство и власть, потому что благодаря уродству своих душ они выполнили эти условия. Из этих трех Марат чудовищнее всех. Он стоит почти на грани сумасшествия: постоянное возбуждение, лихорадочная деятельность, неиссякаемая страсть к писанию под влиянием навязчивой идеи… „Когда мне было пять лет, – говорит он сам, – я стремился быть школьным учителем, в пятнадцать лет – профессором, в восемнадцать – писателем, а затем и до конца жизни – апостолом и мучеником. С ранних лет меня снедала любовь к славе, страсть, менявшая свою цель в разные периоды жизни, но не оставлявшая меня ни на миг“. Но когда он пробует сочинять, он подражает или впадает в ошибки. Его „Оптика“ – полное отрицание великой истины, найденной Ньютоном. Он даже не в состоянии понять своих великих современников – Лапласа, Монжа, Лавуазье – и клевещет на них, подобно мятежному узурпатору, пытающемуся без права на то занять место законной власти.
Но что бы он ни писал, что бы он ни делал, он всегда восхищается собой. „Мои открытия произведут полный переворот в оптике“. До него „не знали, какое место занимает в природе электрический ток… я открыл его и указал на его роль“. Он раскрыл тайну местопребывания души; он делает предсказания в среднем два раза в неделю – в первые дни Конвента он уже насчитал „триста предсказаний главных событий Революции, вполне подтвержденных последующими событиями“. При необходимости он мог бы быть победоносным генералом: „Если б я мог вынести путевые лишения, я предложил бы себя: во главе маленького отряда надежных войск легко уничтожить в один день всех мятежников до одного. Я понимаю кое-что в военном искусстве и мог бы без ложной скромности отвечать за успех“.
После бреда честолюбия, мании преследований и постоянного кошмара наступает мания убийства. „Не нужно пощады; уничтожьте контрреволюционных членов мэрий, судов, департаментов и Национального собрания“. Вначале, после взятия Бастилии, „нужно было отрубить 500 голов, чтоб дела пошли хорошо“. Но из-за трусости и непредусмотрительности злу позволили распространиться; тем большую ампутацию нужно произвести теперь. В сентябре 1792 года в Совете Коммуны Марат исчисляет приблизительно 40 000 число голов, которые надо отрубить. Шесть недель спустя общественный нарыв увеличивается, и теперь он требует уже 270 000 голов, все из человечности. С самого начала и до конца он идет по течению Революции, ясновидящий в своем ослеплении, благодаря своей логике безумца, благодаря соответствию своей частной болезни с болезнью общественной, благодаря тому, что только его бред отличается цельностью среди неполного и позднего бреда других».
Не вступая в дискуссию, однако, заметим у Тэна также и одну позитивную оценку: «ясновидящий в своем ослеплении». Это формула, которую стоит запомнить и над ней поразмыслить. Но вначале подкрепим оценку Тэна собственными писаниями Марата. Вот, к примеру, что писал Марат в начале 1791 года:
«Граждане, наблюдайте за этим дворцом, неприкосновенным убежищем всех заговоров против нации; там развратная королева фанатизирует глупого короля [в это время Марат еще не высказывается прямо против короля], там она воспитывает волчат тирании. Неприсяжные священники благословляют там оружие для восстания против народа. Там готовится Варфоломеевская ночь против патриотов. Австрийский дух таится в комитетах, где председательствует Антуанетта; там подают знак иностранцам, им тайно передают золото и оружие Франции, чтобы тираны, которые собирают войска на наших границах, нашли вас голодными и беззащитными. Эмигранты, Артуа, Конде получают там лозунг для будущей мести деспотизма. Чужеземная стража из швейцарских наемников не достаточна для свободоубийственных проектов Капета. Каждую ночь добрые граждане, которые ходят вокруг этого логовища, видят, как туда тайком входят бывшие дворяне, скрывая под платьем оружие [если скрывают – то как же это могут видеть добрые граждане? – А. Т.] Эти кавалеры кинжала, что они такое, как не завербованные убийцы народа? Что делает Лафайет [один из самых ненавистных для Марата персонажей, может быть, потому, что Марат мучительно завидовал ему и его популярности]? Обманут он или соучастник? Почему он оставляет свободными входы в этот дворец, которые откроются только для мщения или для бегства? Зачем мы останавливаемся в довершении революции и даем этим возможность выждать своему коронованному врагу удобную минуту, чтобы захватить врасплох и уничтожить революцию? Разве вы не видите, что звонкая монета исчезает, а доверие к ассигнациям падает? Что значит накопление на ваших границах эмигрантов и собрание армий, которые идут, чтобы задушить вас железным кольцом? Что же делают ваши министры? Почему имущество эмигрантов не конфисковано, дома их не сожжены, головы их не оценены? В чьих руках оружие? В руках изменников! Кто командует вашими войсками? Изменники! У кого ключи ваших крепостей? У изменников! Изменники везде!»
Действительно, все это напоминает горячечный бред.
2
И в то же время… Говоря о «воротах, которые откроются… для бегства», Марат оказался прав: король действительно вскоре бежал. Ненависть, ослеплявшая Марата, в этом одном из десяти случаев позволила ему верно предсказать, что в ближайшие дни состоится попытка бегства.
А потому отложим покуда все эти характеристики в сторону, более того – на время забудем о том, чем кончил Марат, и посмотрим, с чего он начинал.
И тогда мы увидим, что характеристика Тэна не имеет под собой никаких оснований. Ибо 30-летний, даже 40-летний Марат (он родился в 1743 году) – это обычный французский интеллигент, не без «пунктиков» – впрочем, у кого их нет? – крайне самоуверенный, очень много о себе мнящий, но, в сущности, мало отличающийся от других. Предсказать в это время его будущее невозможно.
Впрочем, то же можно сказать о большинстве деятелей Революции. Если бы любому из 12 членов грозного Комитета общественного спасения, тому же Бареру или Сен-Жюсту в 1785-м, даже в 1788 году предсказали, чем он займется через несколько лет, какие приговоры людям, городам, целым провинциям он будет подписывать – он даже не обиделся бы. Просто пожал бы плечами и, может быть, покрутил пальцем у виска. Чего, мол, возьмешь с явно сумасшедшего «пророка»?
