– Еда – это, конечно, хорошо, – сказал Плюх, – но куда важнее оружие. Сумеешь достать для меня?
– Вряд ли, – покачала головой Илона. – Оружейная комната хорошо охраняется. Естественно, мой «Никель» будет при мне. Тебе ссужу пистолет, «Канду». Игрушка, разумеется, но хоть что-то.
– Ты имеешь в виду мой трофей? Пистолет этого… как его там… Герасимовского?..
– Нет. Ему я «Канду» все же вернула. Решила не усугублять. Потеря личного оружия для офицера – это не шутка, а уж когда его отбирают – и вовсе плевок в лицо. Этому… штабс-капитану хватит подлости устроить какую-нибудь гадость, а лишние препятствия нам ни к чему. В общем, мой пистолет в точности такой же, как у Герасимовского – будет твоим. А мне и «Никеля» за глаза хватит.
– Еще одну «Канду» я спрятал неподалеку от селения «рабовладельцев», – вспомнил Плюх.
– Не думаю, что ради нее стоит туда соваться. Да и смысл? Вот если бы ты спрятал ящик патронов… Здесь мне их не добыть, сейчас на них строгий учет. Придется довольствоваться теми, что в обоймах.
– Ладно, будем решать эти проблемы по ходу, – почесал щетинистый затылок разведчик и вскинул вдруг палец: – Да, вот что! Ты артефакт с собой возьми, «трубу» нашу. Способность летать нам очень даже может пригодиться. Или ее уже «Контактерам» сдать успели?
– Не успели, – буркнула Илона. – Только у меня ее сразу по прибытии отец реквизировал. Опасался, как бы я вновь не улетела. – В голосе девушки проскользнули явные нотки сарказма напополам с обидой.
– Да и пусть, – нарочито бодро отреагировал Плюх. – Обойдемся. Но я вот что еще подумал: ты веревку можешь достать? Тонкую. Миллиметр-полтора в диаметре.
– Наверное, могу. Сколько требуется?
– Метров пять.
Девушка, мысленно что-то прикинув, кивнула.
– А небольшой груз с отверстием? Отлично бы сгодилась гайка миллиметров на пятнадцать или около того.
– Зачем, скажешь?
– А чего тут скрывать? Мы ведь по Зоне будем ходить, а шлема, чтобы разглядеть аномалии, у меня теперь нет. Все время собирать камешки – можно, конечно, но проще будет бросать привязанный к веревке груз, сматывать веревку и снова бросать.
– Имеются такие аномалии, в которых и гайку расплющит. А уж веревку порвать или спалить и того проще.
– Возьми тогда несколько гаек. И запас веревки. Найдешь?
– Попытаюсь, – пожала плечами Илона. – Но тогда еще требуется нечто, на что будем веревку наматывать. Такое, чтобы она легко слетала при броске.
– Столовая вилка!
– Да, пожалуй. Возьму две. Пусть у каждого из нас будет по комплекту.
– Отлично! – сказал почувствовавший наконец-то близкую к эйфории радость косморазведчик. Только сейчас он толком осознал, что Илона идет с ним, и решился это озвучить: – Я так счастлив, что ты…
– Я просила не комментировать мое решение! – свирепо зыркнула на него девушка.
– Почему ты злишься на меня? В чем я виноват?
– Прости. Я злюсь не на тебя. Впрочем… – Илона мотнула головой. – На тебя тоже, но ты и в самом деле в том не виноват. Все. С наступлением темноты следуй в том направлении, откуда тебя привели. Только, ради всего святого, будь осторожен!
– Не бойся, я буду как мышка. Но как я тебя найду?
– Я сама тебя найду. А теперь ступай ужинать. И постарайся хотя бы немного поспать. Однако не перестарайся и не проспи.
– Проспать свое счастье? – не смог удержать Плюх счастливой улыбки. – Для этого нужно быть полным идиотом.
– Не надо, Егор, – поморщилась Илона. – Я тебя понимаю, но потрудись понять и ты меня. Мое отношение к происходящему… Впрочем, отставить. Тема закрыта. Жребий брошен
[3].
Илона развернулась и почти строевым шагом направилась к своему дому.
– Но Рубикон еще не перейден, – пробормотал косморазведчик, все с той же улыбкой глядя ей вслед.
Как и советовала Илона, Егор съел все – и нетронутый в свое время обед, и помятый, но не ставший от этого менее питательным ужин. А вот уснуть ему так и не удалось, сколько он ни ворочался на полке. Да и как тут заснешь, когда случилось такое, о чем он уже и мечтать перестал!
Разумеется, Плюх понимал, какую он берет на себя ответственность. Одно дело идти одному, когда тревожиться следовало лишь о собственной жизни (правда, тогда бы ему вообще стало все безразличным, а возможной смертельной опасности он подспудно, наверное, даже бы и желал), и совсем другое, когда рядом будет любимая. Конечно, Илона не та «трепетная лань», с которой следует сдувать пылинки – она и сама кого угодно «сдует» так, что мало не покажется, – но все-таки оставалась девушкой, дамой, а Плюх был воспитан совсем не в тех традициях, чтобы прятаться за женскую спину. Да хоть за какую, в принципе. И теперь он должен будет охранять жизнь своей возлюбленной любой ценой. Да какое там «должен»! Для Плюха это было вовсе не обязанностью, а сокровенным желанием, непередаваемым счастьем, поскольку возможность защищать любимую женщину – само по себе великое благо, бесценная награда, которой удостаивается в жизни далеко не каждый мужчина. А ему вот повезло. И благодарить за это надо таинственного, неведомого противника (или гипотетических, не менее загадочных Игроков?), выбившего «Ревду» из надпространства и атаковавшего корабль над этой чужой Землей с ее угрюмой багровой Зоной. Как говорит старая русская пословица: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
Как всегда, багровая темнота опустилась стремительно. И если за окном вагона еще можно было что-то разглядеть, внутри все утонуло во мраке, сквозь который смутно проступали лишь очертания крупных предметов.
Косморазведчик порывисто встал и быстро, но осторожно, стараясь не налететь на выступающие полки, направился к выходу. Возле мест, где посапывали спящие «имперцы», он замедлил шаг. Мелькнула мысль: а не позаимствовать ли один из автоматов? Во время дневного разговора он видел, что оружие имеется у каждого офицера – два «Никеля» и одна «Печенга» на троих. Правда, искать их в темноте было чревато, мужчины могли проснуться. И тогда сорвется все.
Выйдя из вагона, Егор сплюнул и тут же, похолодев, замер. Расплевался, ёхи-блохи! А ведь где-то совсем рядом постовой.
Косморазведчик превратился в слух и, не шевелясь, постоял пару минут. Было тихо. Даже слишком, очень уж подозрительно тихо. Это могло говорить о том, что караульный услышал его плевок и насторожился. Плюх нагнулся, пошарил по земле ладонью и поднял небольшой камешек. Размахнувшись, бросил его как можно дальше в сторону, противоположную той, куда намеревался идти. Упав, камешек еле слышно процокал по твердой почве. И тут же раздались осторожные шаги, направляющиеся именно туда. Значит, постовой действительно был начеку. Что ж, теперь по крайней мере стало понятно, что путь открыт. Если, конечно, на ночь к вагонам не выставляли дополнительную охрану. Но гадать Плюх не умел, поэтому, аккуратно перенося вес тела с пятки на носок, двинулся на встречу с любимой.
