Курятник сложили невысокий, но большой – шесть на восемь метров. Нижние брёвна положили без фундамента, а чтобы не гнили, первый венец был из лиственницы, остальные сосновые. Ошкуривать брёвна Белов не стал – не так заметны издали, да и быстрее. Когда делали крышу, Третьяк ещё раз приятно удивил старшего родича, предложив покрыть ее корой. Он сам ободрал луб с нескольких лип и почти неделю аккуратно выкладывал крышу обработанными кусками коры. Дубить их, конечно, не стали, но вымочили и отбили. Пока Третьяк работал на крыше, Белов жердями огородил часть сарая для курятника и, наконец, вздохнул полной грудью в прямом смысле этого слова. Чулан освободился, и в сенях воздух стал чистым. А при уборке загаженного курами чулана обнаружили десятилитровую алюминиевую флягу, наполовину заполненную зерном, судя по всему, отборной пшеницей. Белов решил, что зерно Алексей собирался использовать на самогон, да забыл. После некоторых раздумий, сравнив это зерно по величине с купленным у Курихи, глава рода рискнул посеять найденные семена в качестве озимых. Пришлось почитать немного справочники, уточняя время посева, благо осень была на носу, а найденные запасы из двадцать первого века были раза в три крупнее местных злаков.
Что примечательно, на всём строительстве глава семейства ухитрился использовать всего восемь железных крюков. Оба мужчины сразу решили экономить железо. Строительство заняло почти три недели. За это время прошли всего три грозы, а дождей не было. Но не успел Третьяк положить последний кусок коры на крышу, как зарядили долгие нудные дожди. Они держались ещё две недели. Эта была любимая погода Белова. Ещё раньше, «там», он в дождливые дни чувствовал прилив сил и огромную работоспособность, чем удивлял всех своих знакомых. Вот и сейчас, наслаждался дождями и крутился как белка в колесе, делая мелкие, но очень важные дела.
Пришла пора делать запасы на зиму, приближалось время уборки урожая. Белов с Ларисой засолили почти весь урожай огурцов, вышло больше тридцати трёхлитровых банок. Мясо уже давно кончилось, поэтому хозяин решился на охоту. Не связываясь с кабанами, решил взять пару лосих и мясо закоптить. Такого запаса на троих человек хватило бы до Нового года с избытком. Да и карабин с глушителем надо испытать. Лосей он видел несколько раз в паре километров выше по течению Бражки, там, где осинник смыкался с молодым ельником.
В одно хмурое утро, под моросящим дождиком, двое мужчин в плащ-палатках вышли на берег. Вверх по Бражке Белов ещё не плавал, но в «той» жизни бывал часто. Течение было спокойное, поэтому до ельника доплыли за час. Третьяк был вооружён огромным охотничьим ножом, который он накануне точил весь вечер, да самодельной рогатиной. Свою одежду паренёк давно сменил на старые, ещё юношеские вещи Алексея, найденные в сундуке, на террасе. Там же нашли резиновые сапоги размеров от тридцатого до сорок второго. Судя по всему, заботливая бабушка складывала вещи внука, из которых тот вырастал, в сундук, не выбрасывать же почти неношеную, по советским меркам, одежду и обувь. Так, что Лариса и Третьяк были обеспечены обувью и добротной советской одеждой на любое время года, вплоть до стареньких пальто и кроликовых шапок. Семейству Белова было в чём встретить осень и зиму.
В руках старшего родича был карабин с глушителем. Трёх лосей на опушке они увидели почти сразу. Две безрогие самки и телёнок. Близко подходить Белов не стал, остановились в двухстах метрах. Можно было подойти и ближе, лоси не пугались человека. Но для мужчины основным было испытание глушителя. Аккуратно выбрав цель, он решил бить в голову. Выстрел прозвучал неожиданно тихо, самка упала, даже не вздрогнув. Телёнок отпрыгнул, а вторая самка подняла голову и стала тревожно оглядываться. Белов аккуратно выбрал свободный ход спускового крючка и выстрелил ей в сердце. Пуля ушла чуть ниже, и лосиха успела сделать два огромных прыжка в сторону ельника, после чего завалилась на бок. Лосёнка охотник пожалел, хотя, по здравом размышлении, съедят его волки или рысь.
Оставив Третьяка разделывать туши, Белов сходил за тачкой, предусмотрительно привезённой на лодке. Мяса получилось много, поэтому, после быстрой разделки обеих туш, он отправил родича отвезти на лодке большую часть мяса сразу во двор, а сам остался. Вспомнил, что не подобрал стреляные гильзы, и пошёл их искать. Гильзы он решил собирать давно, вдруг получится сделать капсюли. Шарясь в траве, Белов нашёл огромный белый гриб, потом ещё один, потом ещё и ещё. Расстелив плащ-палатку, он забыл про моросящий дождик и до приезда Третьяка собрал ведра четыре белых грибов и пару вёдер рыжиков. Маслята и сыроежки он сразу не брал. Заметил на лице родича удивление и поинтересовался, в чём дело. Парень ответил, что грибы едят только вогулы и чудь, а в Соли-Камской и на Выселках грибы не едят.
– Ничего, парень, – улыбнулся счастливый грибник, – я тебя такими грибами угощу, пальчики оближешь. Никакое мясо не сравнится! Давай, присоединяйся ко мне. Грибы, слава богу, не червивые, можно все подряд резать.
Набрали охотники грибов не меньше десяти вёдер в тот день, попутно присмотрели на следующий день пару грибных мест. Белов собирал грибы с детства, знал массу способов их приготовления, от обычной сушки до маринада и соления, варения, жаренья и тушения. А по видам знал все грибы, растущие в районе Бражинска, в двадцатом веке, конечно, не только указанные в справочниках, но и эндемичные виды, не описанные ни одним учёным. В голодные девяностые годы, во многом благодаря грибам, семья Беловых выжила, не оголодали. Так что, по части грибов попаданец мог заткнуть за пояс любого аборигена, как опытнейший практик.
Грибам Белов обрадовался больше, чем мясу. Сразу по приезде домой, он поручил Третьяку разделывать и коптить мясо, с коптильней тот уже был знаком. А сам разложил в сенях грибы, затопил впервые за неделю в доме печь, а не камин, и сел с женой чистить грибы, одновременно рассказывая Ларисе о грибах и способах их обработки. Остаток дня на это и ушёл. Поужинали они свежими бифштексами с жареными белыми грибами. Ларисе и Третьяку грибы очень понравились, но Белов много грибов сразу им не разрешил, опасаясь индивидуальной непереносимости. Зато сам наелся так, что еле встал из-за стола. Ужинали они впервые в доме, на первом этаже, в закутке у печи. Мастерскую хозяин специально не осветил, и Третьяк ничего не заметил.
Лосиные шкуры Белов хотел выбросить, но Третьяк попросил разрешения их обработать, два дня скоблил и посыпал золой, затем растянул на колышках. Хозяин с женой в это время ещё дважды плавал за грибами и засолил пятидесятилитровый бочонок рыжиков, да сушёных белых получилось четыре коробки. Все трое дважды пропалывали и окучивали огород. В последний раз Белов решил проверить и выкопал куст картошки, получилось целое ведро с куста. На радостях, он сварил борщ с молодой свёколкой и нажарил грибов с картошкой. Вот было пиршество желудка. Устыдившись своего поведения, за последнюю неделю дождей он наверстал дни отдыха. Буквально за день они ошкурили шестиметровые брёвна и за два дня поставили баньку. Заморачиваться печкой Белов не стал, оставил это на осень, навозили с берега большой гальки и выложили очаг, бак для горячей воды в хозяйстве нашёлся. Получилась банька по-чёрному. Крышу на баньке он делал сам, из луба, ну, почти сам. Третьяк только подсказывал, как удобнее, да подавал готовый материал. Банька получилась совсем без железных крепежей, только ушли две петли на двери.
