Почти сразу вернулись морозы и держались до марта. За время вынужденного затворничества Третьяк наконец осилил неорганическую химию за пятый и шестой классы, основы металлургии и перешёл к химическим опытам. На эти опыты ушла значительная часть уксуса, соли, соды и других хозяйственных препаратов. Третьяк обжёг левую руку серной кислотой, взорвал три стеклянных банки, но был счастлив безмерно. После удачного опыта по получению мыла порывался заняться его массовым изготовлением, Белов отговорил его только недостатком серной кислоты. Сам глава семьи выбрал в справочниках и энциклопедии места с описанием внешнего вида и расположения на Урале железных, медных и серебряных руд, нарисовал карту ближайшего Урала в пределах Соли-Камской, и решил попробовать Третьяка в качестве аналитика. Сможет ли практичный деревенский парень просчитать ближайшие месторождения и наиболее удобный к ним путь, напомнив, что из железных и медных руд получается замечательная серная кислота.
Белов уже давно выбрал по карте наиболее реальные места добычи серы, натриевых и калийных солей. Тем более что до ближайших было меньше ста километров пути по нескольким рекам. В ходе химического образования Третьяка он ещё раз вспомнил и отработал наиболее удобную технологию получения чёрного пороха. Заниматься динамитом или пироксилином без большого количества серной кислоты он не решился. «Лучшее – враг хорошего» – эта поговорка была одной из самых любимых у Белов. Или как говорил вождь мирового пролетариата, «лучше меньше, да лучше».
Для себя попаданец отметил, что основным направлением выживания надо считать не только создание эффективного огнестрельного оружия, но и постройку легко воспроизводимого движителя. ДВС или дизеля, реальнее всего, парового двигателя с непременной установкой на пароход, а позднее паровоз. На эти разработки Белов давал себе не более трёх лет. За эти три года надо не только создать производственную базу, но и начать выпуск первых образцов. Как это сделать без специалистов, он не знал. Вернее знал, что специалистов надо учить и нанимать, для чего и зарабатывал деньги торговлей с Окунем. Но практически полное отсутствие даже необученных людей заставило Белова по-другому взглянуть на историю России и Урала.
«Если здесь, в Прикамье, такая маленькая плотность населения, то на Урале людей практически нет. Значит, есть вероятность найти все богатейшие месторождения прошлого нетронутыми», – рассуждал он. Для этого надо только наиболее точно очертить предполагаемое место, в пределах пары километров, да иметь навыки отыскания и распознавания необходимых руд. Поэтому, используя время вынужденного безделья, Белов нарисовал несколько карт, даже схем, где основными ориентирами обозначил реки и горы, с названиями и расстояниями во избежание путаницы.
Таким образом, весь февраль прошёл в размышлениях и мечтаниях над картами, справочниками и энциклопедией. Хотя нет, совместными с Третьяком усилиями постепенно получилось водяное колесо в полную величину, высотой более двух метров, и модель пилорамы. Взбодрённый достигнутыми успехами, Белов вернулся к заброшенной идее создания генератора из двух электродвигателей и довёл-таки работу до результата. Генератор получился нестабилизированный, но дающий электричество при прокручивании вала. Из деталей, найденных в запасниках Алексея, удалось собрать небольшую коробку передач для генератора, затем приспособить её к водяному колесу. Оставалось дождаться весны и поставить устройство в работу, затем отрегулировать скорость вращения для стабилизации напряжения, возможно, собрать стабилизатор.
Фомка заметно подрос и окреп, Белов приучил его ходить под самодельным вьючным седлом без седока. Об удилах он думал, но не решался их применить, боялся испугать лося. Большей частью Фомка носил навьюченные мешки, пока не более сотни килограммов. К лету Белов намеревался брать Фомку с собой в походы вьючным животным. Зимой с лосёнком он устраивал небольшие прогулки до трёх-пяти километров, без привязи, благо глубокий снег не давал возможности животному далеко убежать.
Влада наконец извела все необработанные самоцветы и упрашивала Белова разрешить обработку изумрудов. Для изумрудов мужчина выбрал более сложную форму огранки, с большим количеством граней. Не усложняя объяснение рисунками, Белов при девушке на алмазном круге огранил два изумруда в качестве образцов и, с лёгким сердцем, оставил ей все необработанные изумруды для огранки. Обработанных драгоценных и полудрагоценных камней получилось двадцать восемь штук. Даже сомнения возникли, найдёт ли Окунь рынок сбыта для такого количества.
Время шло к весне, семейство поселенцев заставило все подоконники ящиками с помидорной рассадой, решив распахать и засадить огород на берегу полностью, насколько хватит посадочного материала. Растительное масло давно кончилось, поэтому глава семьи развивал наполеоновские планы о высадке целого поля подсолнухов и о подсолнечном масле осенью. В предвкушении огромных запасов масла Белов подумывал прекратить продажу бутылок и баночек. В марте мужчины нарубили в реке льда и оборудовали второй ледник под курятником, который получился достаточно большим для хранения хоть ста тонн мяса и рыбы. Маленький ледник в овощной яме тоже обновили и немного увеличили. Сейчас туда можно было поместить пару лосей.
Воодушевлённый такими возможностями, Белов решил запастись мясом, но ему стало жалко патронов. Третьяк предложил устроить ловушку из самострелов на лосей, целое стадо которых безмятежно ежедневно приходило кормиться в лесок на другой стороне Бражки. Хотя Третьяк уверял, что подобные самострелы хорошо срабатывают, но из трёх самострелов, насторожённых Третьяком, только один сработал и серьёзно ранил лосиху спустя неделю. По мартовскому насту лосиха далеко не ушла, привезти тушу домой удалось засветло. Негусто, но вполне достаточно, чтобы не волноваться о пропитании, а главное, не затрачены боеприпасы.
Воспользовавшись солнечной мартовской погодой, Белов с Третьяком напилили двуручной пилой и стащили к дому ещё штабель шестиметровых брёвен, которых хватит на два дома, одновременно запаслись дровами на полгода вперёд. На этот раз пилили не ближе к дому, а в маленьком логу, который присмотрели для организации пруда. Работа была нужная, но неинтересная и тяжёлая. Белов, спиливая двуручной пилой деревья у самой земли, превозмогая боль в спине, дал себе клятву за лето построить нефтеперегонный аппарат и выгнать хотя бы сотню литров бензина для бензопилы и других движков. Сразу после этих работ он восстановил самогонный аппарат и поставил брагу на излишках свёклы, решив сначала попробовать развести оставшийся бензин самогоном покрепче. Пока брага подходила, начал проектировать упрощенную установку для получения бензина, пришлось снять все стальные трубки, использованные ещё в мае вместо решёток для окон, по расчётам, должно было хватить. Учитывая, что и бензопила, и почти все другие движки были отечественные, самодельного бензина на базе самогона с октановым числом 50–60 могло хватить для нефорсированной работы техники на несколько лет.
За всеми хозяйственными делами чуть не проворонили начало распутицы. Снег начал таять мгновенно, за неделю на месте метровых сугробов появились прогалины, а по льду рек и ручьёв потекла вода. Белову пришлось срочно вставать на лыжи и бежать за повитухой в Тывай. Туда он добежал по привычке за день, а обратно, да со старухой, пришлось идти два дня, еле успели по крепкому льду. Теперь вторую неделю повитуха жила в доме Третьяка, по уговору, ожидая родов Ларисы. Половодье началось рано, 19–20 апреля, но уровень Бражки поднялся невысоко, метра на два. Не успела река очиститься ото льда, как родила Лариса. Родила быстро, легко, мальчика. Сразу после родов счастливый папаша на лодке с Третьяком отправил повитуху домой. Он по-прежнему опасался показывать посторонним комнаты второго этажа. Сына назвал Максом.
