– Люди добрые, нет сил больше содержать этих дармоедов. Отпустить их домой просто так, без виры, нельзя по Правде. Старосты ваши не хотят платить виру за своих родичей, один у меня путь, продать их на чужбину, вот этому купцу, – Белов показал на Сагита, который согласился подыграть в комедии, – помогите кто чем может. Не прошу виру, верните хотя бы затраты на содержание.
Не прошло и пары часов, как простодушные и добрые горожане за троих парней набросали мехов, натащили зерна и просто всякой утвари, пожалуй, больше полагающейся виры. Белов с облегчением расковал пленников и выгнал с корабля. От обузы удалось избавиться, оставалась только опасность нового нападения на посёлок, с ней он надеялся управиться. С двумя неженатыми пленниками Белов разобрался ещё быстрее. Он их привёз в Выселки, предупредив, если не выберут невесту, зиму просидят в кандалах. Парни тут же выбрали себе суженых, а родители девушек благоразумно не стали возражать, учитывая, что старейшина Бражинска не потребовал приданого.
Результатом всех добровольно-принудительных свадеб стало увеличение семейных, то есть надёжных жителей посёлка до тридцати четырёх семей, включая Беловых. Семьи – не только человеческий ресурс для работы в мастерских и кузницах, семьи, как понимал бывший сыщик, в первую очередь, лучшие помощники в защите посёлка от вражеского нападения. Ибо, кроме грабежа имущества, женщины всегда становятся жертвами насилия, при любом нападении на селение. И кому, как не мужьям, это понятно. Поэтому именно на мужей, в случае нападения на Бражинск, мог рассчитывать старейшина, как на защитников посёлка. Потому и занимался он изготовлением новой партии револьверов, обучая молодых мужей основам стрельбы из огнестрельного оружия.
С помещениями для школы и клуба да с мастерскими посёлок давно разросся до статуса города. Возвращаясь в Бражинск с молодожёнами из Выселков, Белов встретил целую делегацию угров-охотников с левого берега Камы, решившихся на посещение посёлка, вернее растущего города. Слава богу, к осени четвёртого года только жилых домов в Бражинске выстроили сорок два, образовав этакий типовой посёлок из трёх параллельных улиц, с тремя переулками. Огороды при усадьбе Белов нарезал небольшие, в пределах пары соток. Основные посадки картофеля, репы, капусты и прочего горожане освоили на берегу реки Бражки, в километре от жилого массива. А сам городок с двух сторон был окружён посевами озимой пшеницы и опустевшими к осени полями подсолнуха. С севера протекала река Бражка, с востока, сквозь сосновую рощу, начали тянуть просеку к Выселкам. Первая просека до места впадения Сивы в Каму уже закончена, осталось подровнять рельеф дороги – и путь до великой реки займёт пару-тройку часов. Белов с удовольствием пообщался с Топором, другими знакомыми уграми, обменял им немного железных изделий. Потом договорился с вождём, что его угры будут снабжать посёлок зимой мясом, выдав авансом ещё железных ножей и топоров, обговорил время и место передачи мяса.
После отъезда гостей Белов отправился на разведку в Липовку, где два дня торговал, потом пьянствовал со старостой и другими нужными людьми. В результате подробного инструктажа несколько девиц и подростков из рода соек отправились в Россох, вынюхивать время возможного нападения. А старейшине Бражинска удалось стать побратимом старосты Липовки, о чём тот объявил прилюдно. Ещё староста обещал, что сойки из Россоха не будут участвовать в нападении на Бражинск. Он же намекнул, что остальные малочисленные роды в Россохе придерживаются подобного мнения. Старый сыщик считал, что добился немалого, такое обещание дорогого стоит, врагов будет почти вдвое меньше.
… – Лучников надо больше, застрелить изгоя издалека, чтобы даже крик его не услышать. Потому как речью своей он обязательно всех околдует. Всех, с кем начинает разговор, тот Белов заколдовывает. Либо в свои слуги обращает, либо сил лишает и убивает, как шамана угорского. Истинную правду говорю, Сварогом клянусь, Родом-Макошью. – Слад очередной раз убеждал атаманов соль-камской ватаги напасть на поганое гнездо изгоя на берегу Бражки и выжечь всё дотла. Особенно беглец стал усердствовать в обработке ватажников, когда дошли слухи о продаже его отца в рабство южным торговцам.
– Ну, ладно, ты хочешь за отца мстить, – вытряхнул из бороды крошки сухаря атаман, скучающим взглядом окидывая фигуру Слада. – А нам какая корысть с того будет? Тебе надо, ты и жги этого изгоя. Мы люди деловые, во всяком деле корысть имеем. А тут?
– Тут ваша корысть будет немалая. Бают, в Бражинске том четыре десятка только жилых домов стоит да десяток кузниц. Одного железа сто пудов, не меньше. Опять же ножи, топоры, зажигалки эти проклятые. Из того Бражинска полсотни расшив добра не увезут, не считая девок угорских.
– Девки, это хорошо… Да я слышал, Белов этот зело в драке горазд, самострел у него колдовской, сколь мы там своих ватажников положим? То-то и оно, думать надо. – Атаман зачерпнул берестяным ковшом браги из кадушки, что стояла на полу возле полатей, и начал пить мелкими глотками, проливая на грудь.
Слад поморщился, глядя на грязные стоптанные сапоги атамана, его драные порты и потерявшую цвет рубаху, запачканную следами браги, сальными пятнами. Мелькнуло сожаление, что так некстати утонул Дрын. Он бы легко собрал ватагу крепких мужиков, чтобы сжечь проклятого изгоя. От того, что Белов три года назад спас его самого от неминуемой смерти, Слад ещё больше ненавидел чужака. Тот своим поступком словно получил власть над семьёй Скора. Чем больше думал парень, как жить дальше, тем больше ненавидел Белова. Всего три года назад жизнь была так проста и приятна, лёгкие грабежи чужих купцов, ощущение власти в Выселках и Соли-Камской, особенно в сопровождении Дрына. Планы отца, возносившиеся до небольшого княжества, не для себя, так для единственного сына.
И всё рухнуло из-за него, изгоя, в недобрый час приплывшего в Выселки и спасшего Слада. В своей обиде Слад давно не давал себе здравого отчёта в преступной деятельности отца и его приятелей. Не задумывался о том, что без помощи Белова он сам, Слад, давно бы догнивал под землёй. Ненависть никогда не бывает объективна, особенно в молодости.
Глава двадцать третья. Белов-завоеватель
По возвращении в Бражинск Белов срочно решил изменить гендерную ситуацию в посёлке, где на три десятка молодых парней приходилось в шесть раз меньше девушек. Он снова, как весной, сел в свою моторку, загрузил туда ножи, котелки, наконечники стрел и прочую бытовую мелочь, вплоть до швейных иголок. Взяв в помощники двух пареньков из группы охраны, объехал три подчинённых угорских селения по берегам Тарпана, привёз оттуда почти два десятка девушек, выменяв на медную утварь, чему большинство родителей были только рады в преддверии зимы – меньше ртов кормить. Используя последние тёплые дни, практически все мужчины строили дома для новосёлов. Только мастера занимались выделкой инструментов, Белов заказал кузнецам три десятка двуручных пил и полсотни топоров, намереваясь оснастить инструментом не только каждую семью, но и каждого мужчину в Бражинске. С семейными мужчинами он заключал договоры на работу в мастерских и на нужды горожан за оплату, а холостые парни и незамужние девушки работали бесплатно, за еду и одежду, считаясь членами семьи Белова. Таким подходом глава селения дополнительно стимулировал создание официальных семей среди подростков. Кроме строительства домов, спешно запасались углём и глиной, сена было завезено в посёлок достаточно, часть стогов оставили в поле, планируя привозить зимой, по мере поедания запасов в посёлке.
