Ночь убывала, но серый сумрак еще клубился на тихих улочках. Майк брел на автомате, в полубреду, ноги переставлялись сами собой. Он спотыкался, едва не падая, но продолжал шагать, с трудом различая дорогу. Когда мотель появился в поле зрения, его ноги подкосились, и он рухнул на тротуар, успев выставить руки — и лишь благодаря этому не впечатался лицом в асфальт. Несколько минут он стоял на четвереньках, не в состоянии справиться с головокружением, потом кое-как поднялся и, шатаясь, добрался до мотеля. В номере ему хватило сил вытащить из холодильника кусок пиццы и затолкать его в рот. После чего он достал из-за батареи «беретту», повалился на кровать и заснул, не выпуская оружия из рук.
Из дневника В.
А Майки… Майки был хорошим. Таким хорошим, что его хотелось сперва распять на кресте, а потом молиться на него и рожать от него детей.
Сперва Дональд не одобрил мой выбор, но через пару часов после начала уже смотрел на мониторы с редкой, довольной полуулыбочкой. Мы всегда тщательно отбирали игроков, учитывая их физическую подготовленность, особенности характера, обстоятельства их жизни. Мы отбирали тех, кто готов нарушать закон и не останавливаться ни перед чем, чтобы защитить себя. Они все в той или иной степени демонстрировали худшее, что в них таилось, — лишь бы выжить. Они ломали других или ломались сами — другого пути не существовало. Но Майки оказался особенным.
Многим нравилось смотреть, как игроки теряют человеческий облик. Мне самой иногда отчаянно хотелось, чтобы и Майки перестал сдерживаться, отпустил зверя, который — я знала — обитал у него внутри. Однако в глубине души я болела за то, чтобы единственный за долгое время положительный герой не превратился в дракона. Чтобы у циничной сказки оказался добрый финал.
Дональд с интересом посматривал на меня каждый раз, когда я связывалась с Майком и пыталась помочь ему, не нарушая правил. Его забавляла ситуация. Он даже ненароком обронил, уж не влюбилась ли я.
— А если влюбилась? — ощетинилась я. — Разве так не увлекательнее?
— Страшный ты человек. — Из уст Дональда эта сомнительная характеристика воспринималась как изысканный комплимент.
Мы познакомились в баре. Он уже изрядно набрался, но мы еще выпили русской водки, перекинулись парой фраз, а спустя полчаса уже кувыркались в номере отеля. Наверное, для Майка наш секс не представлял ничего особенного; всего лишь очередная доступная девица, чье имя если и спрашиваешь, то забываешь наутро. Ему нужно было отвлечься, чем-то заполнить пустоту, а я подвернулась как нельзя кстати. Сейчас он бы и не вспомнил моего лица. Я же никогда прежде не испытывала столь острого удовольствия. Ласкать красивое сильное тело, зная, что в ближайшее время подвергнешь его всем мыслимым испытаниям, — отличная перчинка, не находите?
Теперь, когда я слышу по телефону его раздраженный и усталый голос, невольно вспоминаю его предоргазменные стоны. Пожалуй, меня здорово заводит эта ситуация. Но Дональд ошибается, называя меня садисткой. Такая реакция у меня только на Майки. Возможно, потому, что в этого игрока я вложила слишком много личного — и забрала тоже.
Четверг
Краснодар, Россия
Будь благословенна теплота кубанской осени! Леся бежала босиком по остывающей после дневной жары земле, в тонкой больничной пижаме, но не чувствовала холода. Влажная, душная ночь ласково окутывала ее, прятала под темным покровом, позволяя пробираться по городу практически незамеченной. Оглушающе стрекотали сверчки. Улочки частного сектора, почти не освещенные фонарями, тонули во мраке, и эта абсолютная — выколи глаза — чернота успокаивала Лесю.
Она знала, что домой ей не попасть — отец в командировке, а ее собственные ключи остались в сейфе клиники. Что-то останавливало ее от того, чтобы обратиться за помощью к Виктору — нелогичное, интуитивное чувство, которому с легкостью подчиняешься, лишь бы не размышлять о его природе. В относительной пешей досягаемости жила ее приятельница — к ней-то Леся и направлялась.
Старая пятиэтажка громоздкой скалой выплыла из-за стены тополей. Где-то во дворах пьяная компания негромко бренчала на гитаре, перемежая плохо исполненные песенки резкими взрывами смеха. Леся нырнула в подъезд, взлетела на третий этаж и позвонила в квартиру.
Дверь открылась мгновенно, будто хозяйка ждала ее прихода.
— Боже, как хорошо, что ты дома! — выдохнула Леся и без сил опустилась на обувной пуфик. Посидела, переводя дыхание.
Карина с удивлением смотрела на нее, сжимая в руке мобильный — вероятно, звонок в дверь прервал ее разговор.
— Прости, что я как снег на голову, да еще в таком виде, — улыбнулась Леся.
— Да уж, видок и правда странноватый. — Карина привалилась к стене, скрестив руки на груди, словно принимала решение, как относиться к увиденному. — Расскажешь, что случилось?
— Обязательно расскажу. Только можно сперва принять душ и позаимствовать одежду? — В ее голосе сквозили просительные интонации, которых Леся устыдилась. У нее форс-мажорная ситуация, а Карина вроде как подруга, — разве дружеская помощь не нечто естественное?
— Без проблем. — Карина кивнула на дверь ванной дальше по коридору. — Плескайся, а я что-нибудь подберу.
Десятью минутами спустя, пахнущая кокосовым гелем и одетая в джинсы и спортивную кофту, Леся сидела на кухне, грея ладошки о кружку с горячим чаем, и рассказывала о событиях минувших дней.
Карина слушала спокойно, изредка задавая уточняющие вопросы, и Леся мысленно позавидовала ее выдержке. Если бы к ней посреди ночи заявилась сбежавшая из дурдома подруга, Леся бы как минимум напряглась, может, даже напугалась.
— Мне нужно позвонить. Можно одолжить твой телефон?
Карина пожала плечами и протянула ей мобильный:
— Да, конечно.
Ее звонок сразу же перенаправился на голосовую почту.
— Пап! Да что с твоим телефоном? У меня неприятности, перезвони мне на этот номер, как только прослушаешь сообщение! — Леся честно старалась не раздражаться, но ей это все хуже удавалось.
Возможно, отец сильно занят на переговорах и ни на что другое не отвлекается. Странно, конечно, но вероятно. Лесе оставалось лишь сожалеть о том, что для погружения в работу он выбрал самое неудачное время. Ей нужно успокоиться, отвлечься, заглушить подступающую панику.
— Извини, пожалуйста, что я тебя напрягла, — улыбнулась она подруге.
Карина странно посмотрела на нее, как будто хотела что-то сказать, но в последний момент передумала.
Повисла тишина.
Леся с тоской подумала, что совсем разучилась общаться с нормальными людьми. Вот сейчас ей следовало бы задать какой-то милый вопрос, поинтересоваться, как дела, что нового в личной жизни, а она не могла выдавить из себя ни слова. Все казалось глупым, нелепым в данной ситуации. Она ведь и в лучшие времена не могла похвастаться обилием близких подруг. Все они были скучны и предсказуемы, часами болтали о шмотках и мужиках, словно в жизни нет иных развлечений.
