— Я тоже. — Он сделал глоток, с удивлением обнаруживая, что опьянел — от одной-то бутылки. Вероятно, сказалось напряжение минувших дней.
— Кстати! — воскликнула она. — У меня будет одна просьба.
— Валяй.
— Скажи, что ты видишь из окна?
Нолан хмыкнул:
— Парковку и часть дороги. Пейзаж так себе, на любителя.
— А еще?
— Мусорный бак, трансформаторную будку.
— Вот! Можешь подойти к трансформаторной будке?
— Серьезно?
— Угу.
— Сейчас?
— Да, сейчас подойди.
— Ладно. — Нолан отставил пустую бутылку, спрыгнул с подоконника и вышел из номера мотеля. Спустился со второго этажа, пересек пустынную стоянку, не отнимая телефон от уха.
— Ну что? — поинтересовалась Милая.
— Подошел.
— Обойди сзади. Видишь что-нибудь?
Внизу, на земле, стояла небольшая подарочная коробка, перевязанная красной лентой.
— Типа того.
— Загляни внутрь.
Майк присел, прижимая мобильный плечом, и принялся развязывать ленту. Он отодвинул крышку и едва не расхохотался:
— Шоколадный кекс? Серьезно?
— Уже десять минут первого, а значит, наступил твой день рождения. Happy Birthday to you!
— Откуда ты знаешь? — оторопело выдохнул Майк и тут же осекся. — Хотя сорри, тупой вопрос.
— Ага, тупой, — хихикнула Милая. — У меня тут целое досье на тебя лежит, где обозначены все детали, вплоть до размера твоего…
— Э?
— Повелся, да? — По ее довольному голосу было понятно, что она улыбается. — Нет, размера «твоего» не указано, увы. У меня остается простор для фантазии.
— А ты с юмором, мне это нравится. — Нолан взял кекс с торчащей в середине свечой и повернул обратно к лестнице. — За подарок спасибо. Очень неожиданно. Но возникает вопрос: ты мое местонахождение по телефону вычислила? Разве тот чувак не сказал, что это запрещено?
— Участникам запрещено. А я твой штурман, мне можно. Должна же я за тобой приглядывать и понимать, когда использовать последний бонус.
— Вот насчет бонусов я не понял.
— Все просто. У меня есть два шанса помочь тебе. Один я уже потратила, когда ты убегал от собак.
— Ясно. — Майк внезапно помрачнел. Что-то здесь не сходилось. Иллюзия душевности мгновенно развеялась, обнажив неприглядную правду. Два шанса помочь? Отчего же она не помогла, когда его почти сутки удерживали в долбаном подвале? Он ведь умирал, по-настоящему.
— Майки?
— Я здесь.
— Ты в порядке? — забеспокоилась собеседница.
— В полном, — буркнул он, заходя в номер и запирая дверь.
— Ты как-то резко отморозился. — Она помолчала. — Это из-за того… Из-за того, что я не вытащила тебя в четверг? Ты об этом подумал?
Он не ответил.
— Если бы я могла, то спасала бы тебя каждый день. — Ее голос звенел от напряжения. — Но у меня нет армии, Майки. Мне выделили одного помощника, всего одного — и безоружного. Нужно смотреть на вещи реально. Тот человек, который удерживал тебя… Его команда… Я ничего не могла сделать… Прости…
Ощущение того, что его водят за нос, снова отступило. Ее слова звучали искренне — а может, она очень умело играла. Но ему хотелось верить, черт побери. Во всем этом дерьме он барахтался в одиночку, и даже гипотетическая мысль о том, что где-то там, по ту сторону, кто-то прикрывает его спину, казалась такой привлекательной…
С чего он вообще вызверился на нее? Он никогда ни на кого не перекладывал ответственность, рассчитывал только на себя и свои ошибки тоже расхлебывал сам. Он просто устал от этой беготни, устал видеть врага в каждом встречном. Напряжение накаляло эмоции до предела, а он поддавался и реагировал слишком остро. Викки такое нравилось, она специально доводила его до белого каления, чтобы потом ублажать… Проклятие! Пора бы уже перестать вспоминать эту суку. Она бросила его. Свалила к другому хмырю.
— Майки?
— Да, извини. — Нолан погасил настенную лампу и, не раздеваясь, лег на кровать. — Я не имел в виду ничего такого.
— Спокойной ночи. И с днем рождения. — Милая отключилась, а он еще долго лежал с телефоном в руке, уставившись в темный потолок, пока сон не сморил его.
Пробуждение было болезненным, и он не сразу сориентировался в происходящем. Его куда-то волокли — тело казалось ватным, безвольным, перед глазами застыла серая пелена, в затылке горячо пульсировало, а плечи ломило так, словно их выворачивали из суставов. Потребовалось какое-то время, чтобы Нолан сообразил: его огрели по темени, связали руки, надели на голову мешок и теперь куда-то тащат.
Он попробовал запротестовать, закричать, но в то же мгновение его шибануло разрядом тока — таким сильным, что он отключился.
И снова пробуждение — еще более болезненное, чем первое. Челюсть взорвалась огнем, перед глазами вспыхнули звезды, закружились мерцающим хороводом. Нолан помотал головой, с трудом фокусируя взгляд и тут же снова получил удар в лицо.
Судя по всему, он сидел, привязанный к стулу, по-прежнему с мешком на голове. Новый удар — в живот — заставил его закашляться. Его методично избивали, в полной тишине, не произнося ни слова. Во рту появился металлический привкус, все лицо саднило, и даже слабое движение отзывалось болью в ребрах. Майк улучил момент короткой передышки:
— Эй! Может, снимешь мешок?
Зубы клацнули, подбородок с хрустом откинуло вверх.
— Бьешь, как девчонка, — прохрипел Майк. — Развяжи руки, покажу, как правильно.
И снова серия ударов — уже не таких мощных. Тот, кто избивал его, начинал уставать.
— Сними мешок, — не унимался Нолан, чувствуя, как теряет силы. — Или ты боишься, что я запомню твое лицо и копам выдам?
Чьи-то руки оттянули толстовку, затрещала разрезаемая лезвием ткань. Холодный воздух скользнул по обнаженной груди.
— Эй, что ты удумал? Мы еще не настолько близки. — Майк продолжал паясничать, надеясь вывести неизвестного на диалог. — Давай хотя бы познакомимся. Я привык видеть того, кто снимает с меня одежду.
Ответа не последовало, и Нолан ухмыльнулся:
— Боишься, что твоя внешность мне не понравится? Немного алкоголя — и проблема решится. У тебя ведь есть алкоголь? Мешок сними.
Нож полоснул по его груди. От неожиданной боли Майк дернулся, отчего лезвие вошло еще глубже.
— Вот черт! — простонал он. — Ладно, не злись! Я пошутил. Уверен, мы обойдемся без выпивки. Или ты просто любишь игры на грани, а?
— Да заткнешься ты или нет? — Мешок сдернули с головы.
