А ведь третий раз наверняка будет. Когда настанет срок того разгрома, что предрекла ему руна Хагалаз у Сигтрюггова камня.
Харальд со своими приближенными тоже пришел проститься. Он сказал все, что положено, а перед этим сам принес жертвы Ньёрду, Тору и Одину, прося охранить его родича на суше и в море, послать ему удачную дорогу и победы в сражениях. Но Рагнвальд не сомневался: Харальд желает видеть его благоденствующим очень далеко отсюда, чтобы последний мужчина из рода ютландских Инглингов больше никогда не показывался в этих краях.
Сто лет они правили здесь, и вот что от них осталось. Лишь камень с надписью «Асфрид сделала этот надгробный памятник…». Но это – надежный союзник. Он переживет века и не изменит потомкам Олава Старого, пришедшего из Свеаланда.
Сто лет спустя последний из них, Рагнвальд сын Сигтрюгга, пересекал море в обратном направлении. Сейчас путь его лежал в Бьёрко, знаменитый шведский вик, на восток от которого лежало море, называемое, разумеется, Восточным
[14], и откуда начинался длинный Восточный Путь. Миновать Бьёрко было нельзя, хотя об этом Рагнвальд очень сильно жалел. Именно туда они бежали с Ингер из дома Горма, и там справлялась их свадьба.
На подступах к Бьёрко несколько дней шли через шхеры – мелкие каменистые островки. Иные населяли только морские птицы, что кружили над кораблями; на других, что побольше, виднелись целые хутора, и козы щипали травку над самыми волнами. Позади себя ютландцы видели взмывающие в небо столбы дыма: жители шхер предупреждали обитателей внутренних земель.
Вскоре навстречу пришельцам вышла дружина, которую конунг свеев постоянно держал на морской заставе.
– Это я, Рагнвальд сын Сигтрюгга! – прокричал он вождю в шлеме с позолоченными накладками, пожелавшему узнать, кто он такой и чего хочет. – Бьёрн конунг помнит меня, я навещал его не так давно.
– У свеев уже новые конунги – Олав и Эйрик, – ответили ему. – Но они тоже захотят узнать, чего тебе здесь нужно.
Понятное дело: при виде дружины на полусотне кораблей вблизи своих берегов каждый захочет узнать, что ей здесь нужно…
Вик Бьёрко ничем не уступал Хейдабьюру и очень на него походил: так же теснились на плоском сером камне домишки с дощатыми стенами, почти вплотную друг к другу. Древнее купеческое поселение со стороны суши защищала стена, как Хейдабьюр – Датский вал. Но допустили сюда лишь корабль самого Рагнвальда, прочее войско осталось в шхерах, где заняло несколько крупных островов и могло пока развлекаться сбором яиц, охотой на птицу и ловлей рыбы.
Еще на заставе Рагнвальд узнал главные новости. Бьёрн конунг умер позапрошлой зимой от прилипчивой лихорадки: она тогда многих унесла, и говорили, что виной – совершенное здесь убийство Кнута сына Горма, человека королевской крови. Особенно ясный знак гнева богов видели в том, что от той же хвори умер и Атли Сухопарый – гостеприимный хозяин, принимавший тогда в своем доме Олава и его родичей. И здесь ткань жизни безжалостно смята рукой норны, и здесь уже ткалось нечто новое…
На острове Адельсё Рагнвальд отправился в конунгову усадьбу. Прежний конунг Бьёрн, что сидел на своем престоле, как снежный тролль, скрюченный болезнью спины, правил дольше, чем иные живут, и, честно говоря, ужасно всем надоел. В первую очередь – собственным детям, которые уже утратили надежду его пережить. Троих сыновей, взрослых мужчин, Бьёрн похоронил, и болтали, что он-де знает ту древнейшую ворожбу, что позволяет отцу продлевать свою жизнь за счет родных детей.
Лишь двое его сыновей оказались столь счастливы, что дожили до погребения отца. Старший из них, Олав, мужчина на пятом десятке лет, возглавлял многочисленное семейство. Второй, Эйрик, был лет на десять его моложе и не женат. Они родились от разных матерей, у обоих имелась знатная влиятельная родня, и тинг, скорее изумленный, чем опечаленный смертью Бьёрна, провозгласил конунгами сразу обоих наследников. Никто не хотел, чтобы они передрались: уж слишком близко Адальсё от вика, а кто же поедет с товарами туда, где идет война?
Как старший, Олав занял усадьбу Адальсё, а Эйрик поселился в Бьёрко в воинских палатах. Дела они тоже поделили: Олав ведал обороной и тяжбами Свеаланда в целом, а Эйрик с дружиной в пятьдесят человек обеспечивал порядок в вике и на торгу. Он и позвал к себе Рагнвальда с его людьми.
Рагнвальд охотно согласился: ему вовсе не хотелось вновь видеть Торсхейм, усадьбу Атли, которая помнила живую Ингер и их свадебное пиво.
Уж Эйрик конунг не тревожил его воспоминаний о бывшем счастье и не наводил на мысли о веселье. Это был довольно рослый, немного уже отяжелевший мужчина с кислым лицом и редкой рыжеватой бородкой. Зная, что уныние неприлично достойному человеку, он стремился казаться веселым, но неверие в какой-либо жизненный успех упорно смотрело из его серых глаз. Отнюдь не трус, он много времени посвящал воинским упражнениям, без колебаний выходил на битву, но при любом ее исходе оставался недоволен. Вздумай Олав или тинг оспаривать его права на власть, он пал бы в борьбе за честь своего материнского рода – и охотно пал бы, ибо жизнь, даже со званием конунга, не доставляла ему ни малейшей радости.
И как ни странно, его общество сотворило чудо: едва встретившись и поговорив с ним, Рагнвальд ощутил небывалый прилив бодрости. Чувство жизни хлынуло в душу, смывая пепел прошедшего года. Вдруг стало стыдно перед самим собой за тоску и равнодушие. Да, потери его велики. Но Ингер он вернуть не в силах, за дедовы владения сражаться с Харальдом отказался, решил жить дальше – значит, надо жить!
– Ну, в общем, это неплохая мысль – пойти на Восточный Путь, – рассуждал Эйрик конунг, вечером в гриднице наливаясь пивом. Этому занятию он усердно предавался каждый день, хотя пиво не делало его веселее. – У нас там есть родичи. Ингвар, младший сын Харальда Боезуба, после битвы при Бровеллире уехал туда искать себе владений и захватил Альдейгью. Его потомки правят там и сейчас. Верховная власть принадлежит тем, которые ушли дальше от моря, на озеро Ильмен, но в Альдейгье живет та ветвь, что носит звание ярлов. Я знаю нынешнего ярла, его зовут Ингвар сын Хакона. Он с детства обручился с Фрейлауг, дочерью Олава, а когда она умерла, женился на ком-то из местных конунговых дочерей.
– У нас в Ютландии рассказывают, что еще при прадедах один конунг, Хродрик сын Хальвдана, ушел туда, в Гарды, и не вернулся.
– Не вернулся, – подтвердил Эйрик. – Я тебе расскажу, как было. Он владел сперва Дорестадом, потом Хейдабьюром. Потом пришел воевать сюда и захватил Бьёрко. Но потом ему одна пророчица пообещала вечную славу на Восточном Пути, и он пошел туда. У него, знаешь ли, засела в голове такая мысль: создать королевство из виков.
– Из виков? Это как?
– Ну, ты представь, что Дорестад, Рибе, Хейдабьюр, Бьёрко, Готланд, Каупанг, Альдейгья – все принадлежат одному конунгу.
– Как Харальду Боезубу? – усмехнулся Рагнвальд, знавший, что тот несокрушимый старик, проживший сто пятьдесят лет, владел всеми странами, о которых знал.
