– Она не просто девка! – Улеб встал на колени рядом с сидящим Святославом: хотелось выпрямиться, но неловко было нависать над князем. – Она княжеского рода. Она правнучка того Харальда, что весь Норэйг в руки собрал. У нее таких, как этот Всесвят, в дедах целая вязанка. Он ей чести не прибавит. А вот мне совсем разная будет честь – девку взять или вдову какого-то пня старого!
– Да ладно тебе! – Святослав по привычке тронул его за плечо, пытаясь успокоить и унять. – У него там небось потрясется да повиснет, достанется тебе твоя девка девкой!
Гридни вокруг смеялись, но Улеб их не поддержал.
– Ты о ней-то подумал? – в волнении взывал он. – Ей-то каково? Замуж выйдет, обряды справит – и вдруг через день вдовой остаться! Да за другого идти! Она не полонянка, чтоб под всяким побывать! А ты ей такую долю готовишь!
– Пойми ты, дурная голова, – мы новую землю возьмем, с полоцких кривичей будем дань брать! Хочешь, тебя князем туда посажу! Как раз за женой в приданое княжий стол возьмешь.
– Князю чести добудем, себе – славы, а ему девку жалко! – Иггимар придвинулся к спорящим. – Улебка, опомнись!
– Сам опомнись! – Бледный от негодования Улеб оттолкнул руку Святослава. – Мне не девку какую-то жалко, а мою жену! Мать моих детей! Или ты забыл, каково моей матери поначалу пришлось? Она ведь из девок за Дивислава ловацкого вышла, а осенью пришел Ингвар и убил его! Город их взял, все разорил, добычу забрал! И ее с Дивиславичами в Киев увез! Жене врага такого не пожелаешь, а то была моя мать! И ты теперь моей жене ту же долю готовишь! Опомнись, Святко! Это ж не чужие, это уже наши! Это твоя же невестка будущая! Она в нашу же семью войдет! А ты с ней такое сотворить хочешь! С самого начала судьбу поломать!
Святослав не отвечал. Будто громом пораженный, он не сводил горящих глаз с лица своего брата – того лица, которое знал не хуже, чем черты родной матери, с самого рождения. Слова Улеба были как удар огнивом по кремню: вдруг посыпались искры и выхватили из тьмы такое простое и очевидное обстоятельство, которого он никогда раньше не замечал. То, что стоит перед глазами с младенчества, часто остается незамеченным.
Пришел Ингвар и убил Дивислава… Город взял, все разорил, добычу забрал… Уту в Киев увез! Эту повесть о сестре матери Святослав знал с детства, но никогда не задумывался, как это все осуществлялось. Не приходило в голову отнести к близким родичам то, что для любых чужих людей в том же положении было бы очевидно.
Кто же не знает, что в таких случаях бывает! Когда молодые жены побежденных попадают в руки победителей, распаленных схваткой и упоенных запахом крови…
Святослав лихорадочно соображал. Улеб – его ровесник, они родились в один год. На следующий после того, как это все случилось. И эти черты… волосы… глаза… Святослав не особенно задумывался над вопросом, на кого похож Улеб, но казалось естественным, что у невысокой, сероглазой, с рыжеватыми бровями Уты родился сын с такими же волосами и глазами. Но ведь и Ингвар…
Святослав не решался додумать до конца. Улеб – его двоюродный брат по матери, так было всегда. А что, если…
Даже от приближения этой мысли теснило в груди и по хребту продирало холодом.
Но тут он кое-что вспомнил. Ведь его, Святослава, имянаречение состоялось первым. Об этом как-то упоминала мать: дескать, Ингвар назвал сына Святославом, и поэтому Мистина потом уже попросил позволения своего назвать Улебом. Брат родился позже, а значит, не мог быть сыном Ингвара: ведь когда Ингвар женился на Эльге, Уту отдали за Мистину.
От сердца отлегло, от облегчения Святослав переменился в лице.
– Ладно… – переведя дух, сказал он Улебу. – Не кипятись. Поедем, как ехали. Успеем – достанется тебе девка. А не поспеем до свадьбы – что же я сделаю, в соколов обратить дружину я не умею, чтобы мигом долететь.
Улеб тоже поуспокоился, даже попытался улыбнуться в знак примирения. Но Святослав уже не мог отогнать то саднящее душу подозрение и украдкой поглядывал на него – словно сравнивал с сохранившимся в памяти образом отца. И невольно твердил себе: не может быть. Не может этого быть!
* * *
Добровой и Жарко, младший сын Жельки, гребли в челне на пару перестрелов впереди дружины. Даже местные не приметили бы ничего особенного в двух отроках, одетых в небеленые рубахи и порты, в простой долбленке, где на дне лежали сети и стояло деревянное ведро. Никакого оружия при них не имелось, лишь под сетью был спрятан рог – поднять тревогу, если что. Вдоль реки в широкой долине тянулись заросли ивняка, весной заливаемые водой. Теперь вода спала, обнажив отмели, где громоздились россыпи беловатых камней. За кустами мелькали луговины, на них паслись коровы, козы, овцы.
Вдруг Добровой, смотревший вперед, тихонечко свистнул. Жарко, орудовавший веслом, вскинул голову. Еще довольно далеко впереди, за кустами, на проплешинах лугов мелькнуло что-то светлое. Привыкшие к таким зрелищам отроки живо распознали шатер.
Переглянулись. Подумали. Добровой, старший, кивнул, и Жарко повел челнок через реку – шатер стоял на том берегу. Причалив прямо среди ив, затолкали долбленку поглубже в заросли, по воде и веткам выбрались на берег и пошли к луговине, не показываясь на открытых местах…
* * *
– Они это! – радостно докладывал Добровой Святославу. – Два шатра, кострище большое, людей – десяток. И с ними четыре девки. Которая ваша, не знаю, но две в котле чего-то варят, рыбу чистят, одна тряпье в реке полоскала, одна у шатра в тени так сидела.
– Десять отроков? – не поверил Асмунд. – Хорошо глядели-то?
– Лодья на отмели одна! – Добровой поднял указательный палец для наглядности. – Убрались куда-то остальные.
– Вперед уехали, – заметил Святослав. – Видать, дорогу проверяют. Ну, свезло тебе! – Он хлопнул Улеба ладонью по шее. – Сейчас и получишь свою девку.
Но прежнего оживления в душе его не горело. Возникшее подозрение впилось в сердце, как заноза: маленькое, странное, невидимое глазу, оно успело провести черту между Святославом и самым его близким другом, братом…
Братом ничего не подозревающий Улеб остался и сейчас. Но от мысли о том, что их родство может оказаться ближе, чем все думали, у Святослава будто земля начинала дрожать под ногами. Слишком уж он привык к мысли, что он, единственный сын Ингвара, держит в руках всю силу руси, ему одному принадлежит власть, честь, слава многих поколений… Он – сокол руси, солнце руси… и внезапно стать одним из двоих?
– Ты чего на меня уставился? – не понял повеселевший Улеб.
– Так… У женихов всегда вид такой дурацкий, – хмыкнул Святослав.
А сам-то Улеб знает? Еще вчера Святослав не допустил бы и мысли, что брат может знать хоть что-то важное и не поделиться с ним. А теперь все думалось: что, если знает? Что, если как раз поэтому так рвется заполучить знатную невесту без урона ее чести?
– Пошли! – Теперь уже Улеб дружески пихнул его кулаком в плечо. – Пока будем зевать, смоляне вернутся.
