Отбросив в сторону юбку, Гали медленно сняла чулки, оставшись в крошечных, белоснежных и полупрозрачных трусиках. Потом принялась грациозно расстегивать пуговки на блузке.
Шелковый бюстгальтер отнюдь не поддерживал ее роскошную грудь, грудь была идеально упруга и высока и не нуждалась ни в какой поддержке.
Гали присела на край ванны и взглянула на себя в огромное, занимавшее полстены ванной комнаты зеркало. В зеркале отражалась греческая богиня, упивающаяся своей красотой и безнаказанностью.
Женщина чуть усмехнулась, представив себя в этой завидной роли. Да, пожалуй, сейчас греческой богине не помешали бы греческие ласки. Все-таки жаль, что люди, для которых она решила устроить это представление, не могут сейчас оказаться рядом.
Гали ни секунды не сомневалась, что в этот момент ее соглядатаи мечтают о том же и была уверена, что эти неизвестные парни не отказали бы ей в любезности слегка.
Ванна уже наполнилась теплой водой, и Гали бросила в нее пригоршню ароматической соли, которой всегда так славился Израиль. Войдя в теплую воду, сев, а после улегшись в ванне, Гали сознательно все еще продолжала свое представление, хотя и была уверена, что ее соглядатаям хватит уже увиденного, чтобы долго вспоминать об этом.
Завершив омовение, Гали насухо вытерлась пушистым махровым полотенцем и, накинув шелковый халат, вернулась из ванной в комнаты.
Прежде всего, она настежь отворила двери балкона, и ее тела коснулся ласковый весенний ветерок. Потом она снова налила себе Мартини, расположилась в кресле, и придвинула к себе телефонный аппарат.
Хватит расслабляться, парни! Пора и поработать. Пишите, пишите.
Мадам Легаре сделала несколько звонков парижским знакомым и приятелям, потом, набрав московский номер, долго говорила с мамой. Потом, словно решив уж заодно подержать линию Израиль — СССР, позвонила Когану. Этот звонок был самым важным, Анатолий Иванович просил сделать его непременно, для поддержания легенды. Яков Соломонович волновался, выслушивая и обещая обязательно передать многочисленные приветы, поцелуи и поклоны. Но волнение это выглядело вполне естественным, ведь Гали не преминула сообщить ему, что говорит из самого Иерусалима, и только сегодня днем видела, например, Стену Плача.
После этого Гали еще долго беседовала с Парижем, не жалея пленки, на которую записывались все эти, никому не нужные разговоры. Уснула она в этот день очень поздно, довольная собой.
* * *
На следующий день, пройдясь с утра по магазинам и побродив по улицам, Гали вернулась в гостиницу и, потребовав приготовить счет, заказала на вечер авиабилет до Парижа.
Ей даже самой показалось забавным, насколько верен оказался ее расчет.
Через час, спустившись пообедать в ресторан отеля, она заметила там своего давнего знакомого Моше, склонившегося над чашкой кофе возле барной стойки. Заметив Гали, Моше довольно натурально изобразил изумление от неожиданной встречи. Конечно же, заказ билета он воспринял, как желание мадам Легаре поскорее уехать, и поторопился сделать первый шаг сам. 1:0 в пользу Гали.
Но по тому, как блестели глаза Моше, когда он предлагал пообедать вместе и тем отметить встречу, женщина поняла гораздо более важную вещь.
Вчера она старалась не зря! Он ее видел! Он, кому поручено, судя по всему проведение операции с ней! Он хотел ее. Скрыть такое невозможно, тем более от такой проницательной искусительницы, как мадам Легаре. А может даже, он был не один, а в компании со своим начальником? Было бы не плохо. Теперь Гали знала, что в ее руках появился крючок, на который она подцепила Моше.
— Пообедать? Пожалуй, — улыбнулась Гали. — Но боюсь, что не смогу уделить вам слишком много времени. Сегодня вечером я улетаю в Париж.
— И вам, конечно, еще нужно собраться?
— Нет, вещи уже уложены, да я, правду сказать, и путешествую обычно без особенного багажа.
— Чудесно. Тогда, если хотите, я сам доставлю вас в аэропорт из гостиницы на своей машине.
— Что же, буду вам благодарна.
Во время обеда говорили о том о сем, и Гали, как бы между прочим упомянула среди своих знакомых Когана.
Услышав эту фамилию, Моше заметно оживился.
По дороге в аэропорт он попросил мадам Легаре, если это возможно, осторожно выяснить у Когана, не согласится ли он передавать через Гали в Израиль материалы своих последних, неопубликованных исследований. Конечно, помощь Якова Соломоновича Израилю будет соответствующим образом вознаграждаться.
Гали презрительно прищурилась:
— А как я буду перевозить эти бумаги через границу? Или вы думаете, мне станет помогать КГБ? Нет, меня это никак не устраивает. Осторожно поговорить с Коганом я могу, но вот быть курьером… Увольте. Здесь вы что-то не продумали. Из Москвы я обычно возвращаюсь домой в Париж. Что же, я буду возить с собой эти ядерные документы через всю Европу?
Смешавшись под этим натиском, Моше торопливо забормотал:
— Хорошо, хорошо. У нас еще будет время обсудить детали. Пока просто передайте Когану, что… Что его Родина ждет от него помощи в борьбе с беспощадными арабами.
Услышав эту высокопарную реплику, Гали спрятала улыбку.
Машина уже подъезжала к аэропорту.
Багаж у Гали отсутствовал, и Моше был лишен повода помочь ей добраться до зала ожидания. Прощаясь, он дольше, чем следовало бы, задержал руку мадам Легаре в своей. Да, он видел ее вчерашний спектакль, никаких сомнений!
По крайней мере, 2:0 в ее пользу. Очень и очень неплохо.
Легкой походкой, направившись ко входу в здание аэропорта.
Глава 7
— Авиакомпания, — доносился голос из динамиков самолета, — благодарит вас за пользование нашими услугами и приветствует вас на территории Израиля.
«Как к себе домой! За последние два месяца я снова лечу в Израиль, — с легким раздражением подумала Гали, спускаясь по трапу. — Может быть, действительно переселиться на землю предков. Попросить Моше словечко замолвить, дело быстро сладится».
Но мадам Легаре немедленно выбросила из головы всю эту чепуху. А внезапное раздражение вызвано тем, что ей почему-то очень не хотелось на этот раз покидать Париж. Да, она всегда любила этот город, но не до такой же степени, чтобы не покинуть его на некоторое время, сменить обстановку. А сейчас ее с неодолимой силой тянуло обратно, чтобы вновь и вновь гулять по набережным, Латинскому кварталу. С чего бы вдруг?
Гали тряхнула головой. Все ерунда. Она должна быть в Иерусалиме, и она в Иерусалиме. Тогда что? Дурные предчувствия? Пожалуй. Но ведь для них нет никаких оснований, не правда ли? Моше и его начальство просто обязаны обрадоваться тем новостям, которые она привезла. Все будет в порядке.
И Гали, кажется впервые в жизни, отмахнулась от своих дурных предчувствий.
