После беседы для Молотова был организован легкий обед. Среди присутствующих находился сенатор Том Коннели, председатель Сенатского комитета по иностранным делам, и Сол Блум, глава Комитета по иностранным делам Палаты представителей. Их присутствие отражало постоянное стремление Рузвельта привлекать членов Конгресса к решению вопросов внешней политики и обеспечивать поддержку своему курсу с их стороны.
В какой-то момент Рузвельт спросил Молотова, что он думает о Гитлере, поскольку тот относительно недавно (по сравнению с кем-либо) имел с ним встречи.
Поездка Молотова в Берлин в середине ноября 1940 года для встречи с Гитлером стала настоящей сенсацией, однако Рузвельту и Хэллу было хорошо известно, что Молотов настоял на своем и отказался поддержать планы Гитлера о расчленении Британской империи. Было известно также, что Гитлер и Риббентроп прилагали все усилия к тому, чтобы этот визит Молотова состоялся раньше (непосредственно перед президентскими выборами в США, а не после них), поскольку надеялись, что переговоры Молотова и Гитлера могут напугать американцев и привести к поражению Рузвельта на выборах
[580]. Понимая это, Сталин отложил поездку Молотова.
Отвечая на вопрос, Молотов сказал: «Гитлер явно старается создать хорошее впечатление о себе. Однако он [Молотов] считает, что, кроме Гитлера и Риббентропа, в мире вряд ли найдется пара политиков, с которыми было бы еще неприятнее иметь дело»
[581]. Демонстрируя хорошую осведомленность, Рузвельт обронил, что у Риббентропа есть свой бизнес по производству шампанских вин, на что Молотов ответил: «Не сомневаюсь, что Риббентроп преуспевает в нем больше, чем в дипломатии».
После обеда Молотов и президент направились в холл, где Рузвельт тепло приветствовал членов экипажа бомбардировщика, на борту которого прибыл Молотов, а также его секретариат. Он вручил Молотову свой большой портрет в великолепной раме, на которой фиолетовыми чернилами им было начертано: «Моему другу Вячеславу Молотову от Франклина Рузвельта, 30 мая 1942 года». Молотову также был передан список товаров, которые будут подготовлены для Советского Союза по ленд-лизу, общим объемом восемь тысяч тонн. При этом было обозначено, что в связи с подготовкой в Великобритании контингента войск и вооружений для предстоящего вторжения через Ла-Манш будет поставлено только четыре тысячи тонн.
Днем в воскресенье, 31 мая, после встречи Рузвельта с Маршаллом, Кингом и Гопкинсом последний набросал черновик телеграммы от Рузвельта Черчиллю. Ключевая фраза там была следующая: «Поэтому я более чем когда-либо стремлюсь к тому, чтобы операция “Болеро“, формирование сил вторжения и переброска личного состава, военной техники и необходимых запасов и имущества на территорию Великобритании начались в августе и продолжались до тех пор, пока позволят погодные условия»
[582].
По вопросу поставок из США Сталин телеграфировал Молотову: «постарайтесь добиться от Президента следующего:
1. Формирование ежемесячно одного конвоя судов в сопровождении кораблями ВМС США из портов Америки непосредственно в Архангельск.
2. Ежемесячная поставка 50 бомбардировщиков «В-25» по воздуху через Африку для доставки нам в Басру или Тегеран.
3. Ежемесячная поставка 150 бомбардировщиков “Бостон-3“ в порты Персидского залива для их сборки в пункте прибытия.
4. Ежемесячная поставка 3000 грузовиков в порты Персидского залива для их сборки в пункте прибытия»
[583].
Молотов передал этот документ Рузвельту утром в понедельник (без упоминания Сталина). Во время этой встречи Рузвельт воспользовался случаем снова вернуться к теме устройства послевоенного мира. Он сказал Молотову, что у него появилась новая идея: «Передайте господину Сталину, что вместо того, чтобы заботиться о начислении процентов на авансирование расходов военного времени, всем членам Объединенных Наций следует только разработать план долгосрочного возврата капиталов акционерам». Это должно было успокоить Сталина.
Президент также сказал Молотову, что он уже разработал идеи о разоружении Германии и Японии и обсудил функции четырех держав как гарантов окончательного мира, однако пока опустил один пункт: как поступить с множеством островов и колониальных владений во всем мире, которые «следует для их собственной безопасности отторгнуть от слабых государств… Г-н Сталин мог бы с выгодой для России рассмотреть возможность учреждения определенной формы международной опеки над такими островами и владениями».
Молотов ответил, что Сталин полностью согласен с идеями президента. Затем Рузвельт обсудил тему отказа от мандатной системы, по которой малые острова передавались под контроль различных государств, включая Японию и Германию. Но при этом подчеркнул, что Британия и Франция «не должны иметь каких-либо подконтрольных территорий»
[584]. Что же касается долгосрочной перспективы, то Франклин Рузвельт сказал, что такие острова следует отдать под контроль международного комитета, состоящего из трех-пяти стран-членов. Затем президент перешел к обсуждению будущего колониальных владений, в частности, Индокитая (Вьетнама), Сиама (Таиланда), малайских государств и Голландской Вест-Индии. По его мнению, такие владения следует подготовить к самоуправлению для «заметного роста национального самосознания… и, таким образом, европейские государства не смогут рассчитывать на длительное сохранение этих территорий в качестве колоний»
[585]. В ответ на это Молотов «выразил уверенность в том, что предложения президента получат практическое воплощение». Демонстрируя многогранность своей натуры, Рузвельт затем предупредил Молотова, что вынужден вскоре завершить беседу, поскольку приглашен герцогом и герцогиней Виндзорскими на ланч в 12:00. В это время герцог был генерал-губернатором Багамских островов: в 1941 году королевская семья направила его на Багамы, подальше от фашистских лидеров Европы, которые добивались его расположения. Правитель чернокожих жителей Багам был классическим примером властителя колониального типа, который при этом, несмотря ни на что, был очень популярен в определенных кругах Америки. Несколько странно, что Рузвельт сообщил Молотову о своем нестандартном решении пообщаться с герцогом. Как и многим американцам, несмотря на все свои демократические воззрения, Рузвельту нравилось общаться с королевскими особами.
Перед уходом Рузвельт подвел итог обсуждению планов открытия «второго фронта» и перешел к уточненному списку вооружений, оборудования и снаряжения, ожидаемых Советским Союзом. Теперь этот список был урезан наполовину в связи с необходимостью формировать экспедиционный контингент и создавать запасы вооружения на территории Великобритании для «второго фронта». Он еще раз произнес: «Мы ожидаем открытия “второго фронта“ в 1942 году, – и добавил: – С прибытием каждого очередного судна в Великобританию мы будем приближать момент открытия “второго фронта“»
[586].
