— Вы не знаете, где сейчас Ира?
Теща, словно только этого и ждала, тут же загрохотала в ответ:
— Ты спрашиваешь у меня, где моя дочь? Ты?! Чудовище, которому я вручила самое дорогое, что у меня есть?
— Да, да, это я. И я хочу знать, куда уехала Ира.
Герман чувствовал, как в душе медленно клубится и поднимается раздражение. Так случалось всякий раз, когда ему приходилось общаться со Светланой Александровной. Раздражение сначала собиралось в маленькие комочки, которые постепенно слипались между собой и принимали вид угрожающей черной тучи.
— Вы знаете, где Ира? Она уехала.
— Это ты должен мне сказать, куда от тебя убежала моя девочка. Что ты с ней сделал?
— Я? Ничего я ей не делал.
Но из трубки уже неслись вопли:
— Негодяй! Садист! Как ты мог оставить жену с ребенком одних!
— А вы на что? И вообще, вы же собирались лететь к морю. Я вам и путевки купил. Почему вы туда не поехали?
— Почему? Да потому, что Ванечка заболел! Твой сын был так болен, что едва не умер. А тебе и горя мало. Почему мы не полетели? Да потому что боялись потерять ребенка. Вот почему! Негодяй! Черствый эгоист!
Потом в трубке и вовсе послышалась площадная брань, удивившая Германа. Обычно теща, что бы она там ни думала, таких выражений себе не позволяла.
— Если Ирочка ушла от тебя, так тебе и надо! Поделом вору мука!
И Светлана Александровна бросила трубку.
— Вот старая ведьма!
Обернувшись к сыну, Герман убедился, что тот уже совершенно успокоился. Сосет себе какую-то деревяшку и явно доволен. Похоже, деревяшка казалась ему ничуть не хуже, чем заморские конфеты. И Герман не стал отнимать ее у ребенка. Пусть сосет что хочет, лишь бы не плакал!
После разговора с тещей Герман вроде даже успокоился, взял себя в руки и стал обзванивать общих друзей и знакомых. Они держались куда дружелюбней тещи, но тоже ничего не могли сказать об исчезновении Ирины.
Герман не знал, что и думать.
— Не может быть, чтобы она никому не сказала о своих планах! Одно из двух: или она никуда не уехала, и они с тещей просто меня пугают. Или… Либо Ирка задумала что-то настолько скверное, что решила никого не ставить в известность.
Герман еще какое-то время подумал, потом посадил Ванечку в манеж и пошел к Майе Сергеевне. Позвонив в ее дверь, он уже открыл было рот, чтобы спросить: «На какой машине уехала моя жена? Вы не помните?» — но вместо этого завопил благим матом.
Шарахнулся, стукнулся головой и локтем о стену, взвыл от боли и беспомощно уставился на покрытое зеленой слизью чудовище с торчащими из головы железками, которое появилось на пороге квартиры соседки.
— Герман, милый, ты чего так разорался? — ласково произнесло чудовище голосом Майи Сергеевны.
— Ч-что это с вами?
— Красоту навожу.
— На ночь глядя?
— Не твое дело! — рассердилась женщина. — Чего тебе надо?
Герман наконец задал вопрос. На какой машине уехала Ира?
— Не знаю, — пожала плечами Майя Сергеевна. — Какая-то белая. Я особо не приглядывалась.
— Такси?
— Нет, шашечек на машине не было.
Будто сейчас такси обязательно с шашечками! Иной раз достаточно просто рекламы на крыше, дверцах или капоте.
— Ничего такого не заметила. Да и машина больно шикарная для такси.
— Такси тоже разные бывают.
Майя Сергеевна нерешительно посмотрела на Германа. А потом произнесла:
— Не хотела тебе говорить, да уж видно придется. Ира не просто в эту машину села. Она водителя хорошо знала.
— Что вы имеете в виду?
— А то и имею! Целовались они!
— Как?!
— Не в губы, врать не стану. Но в щеку она его поцеловала. И он ее чмокнул.
Герман пытался вспомнить, у кого из их знакомых есть шикарная белая машина. Где-то у троих-четверых. А если прибавить тех, с кем Герман долгое время не общался и кто вполне мог за это время поменять машину, получалось и того больше.
— Как выглядел тот мужчина, вы, конечно, тоже не заметили?
— Почему это не заметила? Очень даже хорошо его разглядела. В деталях!
— Опишите мне его?
— Худой. Бородка клинышком. Лицо такое интеллигентное, глаза умные, сразу видно, что образованный. Диплом не ниже университетского.
Герман слушал и поражался выводам, которые соседка делала вот так вот с лету, лишь один раз увидев человека, да и то мельком.
— Может быть, профессор или доктор наук, — продолжала фантазировать женщина.
Герман не выдержал.
— Почему вы так думаете?
— Очки на носу. И сам такой бледный, сразу ясно, что книжный червь, на воздухе совсем не бывает, все время за книжками проводит.
Оставив это утверждение на совести соседки, Герман принялся соображать, кто из знакомых подходит под это описание. Худой. С бородкой. В очках. Вид умный и интеллигентный. Такого человека Герман не знал. Не было таких интеллигентов с бородками в его окружении.
— Что-нибудь еще можете припомнить?
— Собака у него была.
— Какой породы?
— Шпиц. И до чего симпатичненький! Белый, прямо как шарик пушистый. А мордочка острая, словно у лисички. Залаял, когда Ира в машину села, но успокоился быстро.
Таких собак точно ни у кого из их знакомых не было. И Герман даже не мог припомнить, слышал ли он о том, чтобы у кого-то дома жил шпиц. Получается, его жена уехала с совершенно незнакомым человеком, которого сама Ира при этом отлично знает. Выводы, которые из этого напрашивались, сами понимаете, для мужа были неутешительны.
Глава 2
Эта ночь была одной из худших в его жизни. Ванечка плакал, почти не умолкая. Потом начал покашливать. Внимательно приглядевшись к сыну, Герман заметил, что мальчик выглядит каким-то болезненным. К тому же на голове под волосами у ребенка обнаружился шрамик. Откуда он взялся? Вроде перед его отъездом никакого шрамика не было.
— Вот дела! Что же с тобой случилось, приятель? Голова болит?
Но Ванечка лишь вопил благим матом, отказывался есть, не хотел спать. Герман вконец растерялся и сперва даже обрадовался, когда приехала Светлана Александровна. Правда, уже через пять минут он мрачно смеялся. Кому рассказать, жена пропала, зато теща вернулась.
В ответ на недоумевающий взгляд Германа теща произнесла:
— А что? Должна же я присмотреть за своим внуком!
И, шагнув через порог, тут же принялась руководить:
