— Теперь я и вовсе не знаю, что думать.
— Прошу прощения, я не хотела заражать вас своим беспокойством. Это было неосмотрительно с моей стороны, учитывая ваше состояние.
— Знаете, сейчас единственное преимущество моего возраста состоит в том, что я сознаю, насколько я некомпетентна, чтобы принимать то или иное решение. Так что в этом вопросе, если вы не возражаете, я буду полагаться на ваше мнение. Вы предлагаете передать кристалл РИ для расшифровки?
— Единственной альтернативой было бы обратиться непосредственно к Хранителям.
— Вы знаете, как это сделать?
— Нет. Если бы знала, то покончила бы с ними еще несколько десятков лет назад.
— Понятно.
Серо-голубая иконка кода, переданного Казимиром возлюбленной, неподвижно, но очень соблазнительно таилась в уголке ее виртуального поля зрения.
11 снова Джастина поняла, что ей не хватает ясности мыслей для того, чтобы: делать выбор. Она даже еще не решила, стоит ли говорить Пауле о его суще-зтвовании: контакт с лицами, считавшимися на данный момент политическими террористами, мог нанести сенатору Содружества непоправимый ущерб. Она нстинктивно не хотела рисковать, загружая этот безобидный на вид код в уни-:феру. Если связь Джастины с Хранителями станет общеизвестной до разоблачения Звездного Странника, ее имя будет дискредитировано навеки. Даже семья не сможет ее защитить, а Звездный Странник одержит очередную победу.
— Возможно, нам и не придется никого просить о помощи, — сказала Пау-.та. — Разведка обратила внимание на обсерваторию в Перу. У них должно получиться выяснить характер информации, даже если сами файлы окажутся недоступными.
— Хорошо, — с облегчением кивнула Джастина. — Подождем, пока отчет разведки не окажется в базе данных.
Она вытащила кристалл из цилиндра и отключила экранировку зала. Свет теплого полуденного солнца хлынул сквозь широкие окна и заставил сенатора зажмуриться.
Возле двери ждал дворецкий.
— Прибыл адмирал Колумбия, мэм, — объявил он.
— Колумбия здесь? — удивилась Джастина.
— Да, мэм. Я проводил его в приемную в западном крыле и попросил подождать.
— Он сказал, что ему нужно?
— Увы, нет, мэм.
— Оставайтесь здесь, — повернулась она к Пауле. — Я разберусь.
Джастина вышла в центральный коридор северного крыла, на ходу расправляя плечи. Как это похоже на Колумбия — попытаться получить преимущество, нанеся неожиданный визит в ее дом. Но если он надеется, что столь грубый прием сможет сработать против даже самого младшего члена семейства Бур-нелли, он глубоко ошибается.
Убранство приемной в западном крыле поместья напоминало о последних днях французской монархии. Джастине никогда не нравилось это обилие пышных золоченых рам и гирлянд, как и соответствующие стилю стулья — очень красивые, но ужасно неудобные.
Адмирал Колумбия стоял перед огромным камином, поставив ногу на небольшую мраморную ступеньку. Его роскошному мундиру для полного сходства с одеянием величественного царя не хватало только мантии, отороченной горностаем. Казалось, адмирал был полностью поглощен изучением часов в корпусе из оникса, стоящих на каминной полке.
— Сенатор. — Он слегка поклонился, когда Джастина, распахнув двойные двери, быстрым шагом вошла в приемную. — Я восхищен вашими часами. Это оригинал?
Двери за ней захлопнулись.
— Думаю, да. Отец — заядлый коллекционер.
— Да, конечно.
Джастина указала на стеклянный столик, украшенный гербом Бурнелли, и они устроились за ним друг напротив друга на стульях с высокими спинками.
— Что я могу для вас сделать, адмирал?
— Сенатор, боюсь, я должен спросить о причине вашего вмешательства в операцию разведки флота. А именно о вывозе тела подозреваемого в террористической деятельности с места преступления.
— Я ничего не вывозила, адмирал. Только сопровождала тело.
— Вы организовали все так, чтобы его поместили в частное медицинское учреждение.
— Да, в биотехнологическое отделение нашей семейной клиники, где и было проведено вскрытие в присутствии официальных наблюдателей.
— Но почему, сенатор?
Джастина окинула его ледяным взглядом.
— Потому что я не доверяю спецслужбе флота. Я только что наблюдала за катастрофическим провалом разведывательной операции. И я не хочу новых неудач. Экспертиза тела Казимира даст вашим подчиненным множество зацепок. Однако до сих пор я видела только вопиющую некомпетентность. В этом деле нельзя больше допускать ошибок, адмирал. Я не приму никаких извинений.
— Сенатор, могу я поинтересоваться, откуда вы знаете Казимира Макфостера?
— Мы познакомились, когда я проводила отпуск на Дальней. Знакомство переросло в непродолжительную связь. Затем, перед самым нападением праймов, он побывал здесь, в Доме Тюльпанов. А когда он сказал, что работает на Хранителей, я, естественно, поставила в известность коммандера Хогана. Все это зафиксировано в деле.
— Чего он хотел?
— Многого. Он пытался убедить меня в существовании Звездного Странника. Просил, чтобы я добилась отмены тотального досмотра поступающих на Дальнюю грузов. Я ему отказала.
— Значит, вы больше не были близки?
— Нет.
— Понимаю, как вас огорчила его смерть.
— Я была потрясена. Никогда прежде я не становилась свидетельницей убийства. Независимо от того, каких взглядов придерживался Казимир, никто не должен погибать в таком молодом возрасте.
— Присутствие наблюдателей при вскрытии было вашей идеей, сенатор?
— Да.
— Как я понимаю, Паула Мио тоже сопровождала тело?
— Я полностью уверена в следователе Мио.
Выражение лица адмирала стало еще более суровым.
— Боюсь, я не разделяю вашей уверенности, сенатор. Следователь Мио в немалой степени способствовала возникновению проблемы с Хранителями, которую теперь вынуждена решать разведка флота. Я был удивлен и немало огорчен, когда узнал, что ваша семья обеспечила ее назначение в службу безопасности сената.
— А мы, в свою очередь, были удивлены ее увольнением из разведки флота.
— Думаю, что после ста тридцати лет безрезультатного расследования это в полне объяснимо.
— Однако в Содружестве все знают Паулу Мио именно как самого результативного следователя.
— Откровенно говоря, сенатор, она начинает терять связь с реальностью. Мио обвинила в измене своих же коллег. Она проводила операции на местности тез соответствующего прикрытия. Мало того, она стала проявлять симпатии: идеям террористов, которых должна была преследовать.
— В каком смысле «симпатии»?
