– Простите, я не поздно? – Женька улыбнулся немного виновато и развел руками. – Жена увидела у знакомых вашу картину, загорелась прямо вся, узнала, в какой галерее ее купили, но там ваших работ больше нет. Вот я и решил лично, так сказать, зайти. – Лис вздохнул. – Первенца ждем, четвертый месяц, сами понимаете, лишние волнения ни к чему. – Он постарался вложить в голос побольше радостного волнения молодого отца. – Можно посмотреть ваши работы? У вас есть что-нибудь готовое, что можно купить?
Вересников от пламенной речи Женьки даже, кажется, смутился. Хмыкнул, оглянулся, обведя свою берлогу взглядом, почесал кончиком кисточки затылок.
– Совсем законченных нет, к сожалению, как-то вдруг резко разобрали, не ожидал даже, – признался он, и, не знай Лис, что на самом деле кроется за всей этой доброжелательностью и открытостью, поверил бы.
Но его звериное чутье дергалось и дыбило шерсть рядом с этим человеком, требуя оскалиться, зарычать и напасть, на всякий случай. Художник был опасен, и хищник внутри Женьки это чувствовал.
– Но если вам что-то понравится из недописанного, можем договориться, – закончил мысль Вересников.
– Это было бы здорово! – с воодушевлением согласился Женька.
Следующие минут сорок он ходил по студии, рассматривал картины, про себя невольно восхищаясь увиденным. Они, даже на стадии недоделки, были в самом деле живыми, дышали запахами, поражали яркими красками, и казалось, персонажи вот-вот сойдут с полотна. До цветов хотелось дотронуться, погладить тонкие лепестки, а из натюрмортов – взять яблоко и съесть. Уж на что Женька был далек от искусства, даже он понимал, что у Вересникова – талант, который художник предпочел тратить на темное ремесло, а не зарабатывать честно. И ведь мог, мог жить на доходы со своих картин. Может, и не миллионы бы, но на хлеб с маслом, и даже чуть больше, хватало. Впрочем, это не его дело, его дело – найти, где Вересников занимается своими черными делишками. Явно не здесь, значит, где-то в другом месте, есть еще одна мастерская, настоящая, как и предполагала Алена. И артефакт Андрюхи молчал, что говорило о том, что черной магией здесь не балуются.
Отрабатывая легенду до конца, Женька выбрал пару картин, договорился с Вересниковым об оплате даже и о сроках окончания работы, после чего распрощался с художником и вышел из квартиры. Лис довольно улыбался: ему удалось незаметно от хозяина вытащить из кармана куртки на вешалке перчатку Кирилла. Этого его зверю хватит, чтобы найти владельца по запаху. Женька только надеялся, Вересников именно сегодня соберется в свою мастерскую и получится выследить его. Если нет… Что ж, придется и завтра заступать на дежурство около подъезда. Но Соколинскому почему-то казалось, что сегодня ему повезет. Сразу поставив машину так, что от подъезда она не очень бросалась в глаза, Лис тем не менее отлично видел двор и подъезд. Первый оставался пустым, опять же, что только порадовало Женьку – меньше лишних свидетелей. Он уже настроился на долгое ожидание, рассеянно отметив, что потихоньку начинает темнеть, однако где-то через полчаса после ухода Жени из квартиры дверь подъезда открылась, и вышел Вересников.
В надвинутой на лоб шапке, сосредоточенный, без тени улыбки, художник совсем не напоминал того открытого, немного мечтательного молодого человека, который встретил Женьку в квартире. Засунув руки в карманы куртки, подозреваемый быстрым шагом направился прочь со двора, к дороге, и Лис порадовался, что двор не закрытый. А когда Вересников остановился у края тротуара, явно собираясь ловить машину, Женька завел мотор, но тронулся не сразу, вроде как прогревая. И только когда рядом с художником остановился частник, вырулил со двора, поехав впереди. Опыт по части ведения клиента так, чтобы он не заметил, у Женьки за время работы в агентстве накопился приличный, и проколы случались крайне редко. На одном из светофоров он дал машине с Вересниковым уехать вперед, и Лис порадовался, что сейчас на дорогах довольно плотное движение, как всегда в часы пик, а особенно здесь, в районе «Балтийской» и «Нарвской», где много офисов и промышленных зданий.
Вскоре Женька понял, куда направляется художник: в общем, несложно догадаться, что если ему требуется тихое спокойное место, где без помех можно заниматься темными делишками, лучше территории завода «Красный треугольник» не сыскать. Множество корпусов, половина из которых заброшена, вторая занята разнокалиберными предприятиями, офисами и странными магазинчиками, а еще какие-то здания даже функционировали и выпускали разные резиновые изделия. Отличная маскировка, и затеряться легко. Можно даже не снимать официально, а просто выбрать один из оставленных корпусов, найти подходящую комнату, отремонтировать и оборудовать – и готова мастерская.
Проезжая в общем потоке машин мимо главного входа со шлагбаумом, Женька убедился в правоте своих догадок: фигура в куртке и шапке быстро удалялась по территории завода. В крови Лиса взбурлил азарт, он широко ухмыльнулся и резко свернул на ближайшей улице, шедшей вокруг «Красного треугольника». Не зря прихватил перчатку, ой, не зря. Заглушив двигатель, Женька набрал Сергея – перед уходом из офиса на всякий случай взял номер следователя у Рэма, мало ли что. Конечно, взять предполагаемого убийцу всего лишь силами двух оборотней – это круто, но Соколинский предпочитал перестраховаться и доверить дело профессионалам. Тем более изначально это дело им принес ведьмак, и арестовать подозреваемого должен он, у него прав больше.
– Сергей? – вполголоса произнес Женька, выбираясь из машины и не забыв перчатку Вересникова. – Кажется, я нашел сообщника Симонова. – Лис снова оскалился в улыбке. – Бери своих и выезжай к «Красному треугольнику». Да, собак возьми. – Женька прищурился, прижал плечом телефон и начал снимать куртку. – Пусть лису ищут по запаху. Все, жду, давай.
Соколинский отключился и огляделся. Улица была пуста, что его полностью устраивало. Он быстро избавился от одежды, закрыл машину и выпустил зверя, предусмотрительно положив перчатку на землю, и через несколько мгновений на месте человека появился солидных размеров зверь с внушительными клыками и горящими азартом охоты глазами. Небрежно обнюхав часть одежды художника, лис шумно выдохнул, нервно дернул хвостом и бесшумными прыжками направился по улице дальше, к ближайшему проходу – тонкий запах краски и почему-то жареного кофе безошибочно вел его вперед.
Большой рыже-черный зверь легко ориентировался в темном лабиринте полузаброшенных зданий, смотревших на мир выбитыми стеклами. Бесшумной тенью скользил мимо кирпичных стен, деревянных ворот, груд мусора и громад складов. Опустившаяся ранняя ночь играла ему только на руку, а след уводил все глубже в переплетение своеобразных улиц, пока наконец не привел к какому-то очередному пятиэтажному заброшенному корпусу. Лис нырнул в разбитое окно под отогнутую сетку, не утруждая себя поисками другого входа, поблуждал по комнатам первого этажа в поисках лестницы – след вел дальше, вверх, и запах стал гуще, почти осязаемым, плотным.
Проглотив азартный рык, зверь поспешил по ступенькам, ступая бесшумно, как любой хищник. Под его большими мягкими лапами не хрустнул ни один осколок стекла, не шевельнулся ни один обломок битого кирпича. Хорошо, здесь бомжами не пахло, больше всего Соколинский не любил, если приходилось зверем обследовать места, где гнездились эти отбросы общества. Потом несколько дней нос нормально не мог чувствовать запахи после «ароматов», царивших в местах их обитания. Здесь же, кроме следа самого художника, находившегося где-то совсем близко, пахло сыростью, каменной крошкой, ржавым железом и совсем немного какими-то химическими реактивами. Но запах художника был сильнее, он перебивал все остальные и вел зверя на третий этаж. И, едва увидев пляшущие по стенам тени – такие могли отбрасывать языки пламени от свечи, хищник пружинисто присел на лапах, замер на мгновение, а потом снова начал двигаться вперед, осторожно, мягко, почти стелясь по полу и ухитряясь не задевать ни одного кусочка мусора на полу. Как и полагается охотящемуся зверю, двигался он бесшумно, чтобы не спугнуть добычу.
