– Надень бриджи и топик, – решила наконец Мариша.
– Фу-у! – протянула Юлька. – Они совсем простенькие!
– Ничего не простенькие! На бриджах красивые кружавчики, а топик с цветочками.
– Но никакой изысканности. Тут все так ходят!
– Вот именно поэтому и ты надень! Совсем не нужно сражать Назарянов своим внешним видом. Они и так будут в шоке от нашего появления.
Но оказалось, что до этого еще далеко. Когда подруги прибыли на такси к нужному дому, у них зародилось определенное сомнение. Это была хрущевка, вполне приличная, увитая зеленью, с хорошеньким двориком. Все могло сойтись. Только вот в нужной им квартире никто не жил.
– Уехали они, – сообщила горбоносая старуха, выглянувшая из соседней двери. – К морю подались.
– Всей семьей?
– Да какая у них семья? – фыркнула эта бабка. – Муж да его молодая. Вот и вся их семья. Потомством не обзавелись. А чего? Пока детей нет, хлопот тоже никаких. Вот и катаются.
– Погодите, а как же старый Назарян?
– Кто?
– Назар Назарян, – повторила Мариша. – Он получил эту квартиру сорок пять лет назад.
– Может быть, тогда он тут и жил, – пожала плечами старуха. – А теперь тут другие люди живут!
– А вы сами?
– Что?
– Вы тут давно живете?
– Лет десять. А что?
– Не подскажете, есть тут старожилы?
– Кто?
– Ну, люди, которые живут в этом доме с самого первого дня.
Старуха задумалась.
– Идите в семьдесят вторую квартиру, – сказала она наконец. – Там Соломоновна живет. Она вечно во дворе трещит, что всех тут знает. Не женщина, а сорока! Может быть, она вам поможет.
Соломоновна оказалась жилистой сухой бабкой с пронзительными недобрыми глазками.
– Это какие же Назаряны? Уж не те ли самые, у которых сын – убийца?
Этой информацией подруги не владели. Но с интересом согласились выслушать старуху по поводу убийцы Назаряна. А той только того и надо было. Верно охарактеризовала ее первая соседка. Соломоновна была заядлая сплетница. И хранила в своей порядком облысевшей голове много совершенно бесполезного хлама, в числе которого обнаружилась и трагическая история семьи Назарянов.
Верней сказать, трагедия касалась только младшего сына дяди Назара. И старой Акоповне этот молодой на тот момент человек приходился родным племянником. Юношу звали Эмин. И был он тихим и незаметным. Личность его на фоне старшего брата – отличника, активиста и комсомольца, лидера одним словом, – совершенно терялась. В общем, до восемнадцати лет об Эмине можно было сказать только то, что он сын Назара – ударника производства и брат Назара – комсорга школы.
– Мы долго не могли поверить, что парень способен на такое злодейство, – говорила Соломоновна, закатывая свои словно бы выцветшие от яркого солнца желтоватые глаза.
Злодейство, по ее словам, заключалось в том, что юноша убил свою сокурсницу. Во всяком случае, его в этом обвинили. Он отрицать не стал. И угодил за решетку на долгие восемь лет. Семья Назарянов, чтобы избежать позора, спешно обменяла квартиру.
– Никому даже не сказали, где их искать! – злобно шипела Соломоновна. – Только шила в мешке не утаишь. Эмин-то положенный срок отсидел и вернулся. Сама лично его видела, когда он сюда приходил.
– К родителям?
– Родители его тут давно уже не жили, – махнула рукой Соломоновна. – Говорю вам – перебрались на новое место, едва только парня осудили. Да и как им было тут жить? Каждый в глаза мог им сказать, что они убийцу себе на горе вырастили. А и не сказали бы, так сами должны были понимать. Люди ведь все помнят.
– Особенно хорошо они помнят чужие ошибки и промахи, – проворчала Мариша.
Соломоновна язвительности в словах девушки не услышала. И потому кивнула и продолжала:
– Ну так вот, пришел Эмин, в дверь родную постучался, а оттуда ему чужие люди и говорят: «Пошел прочь! Знать мы тебя не знаем! И где твои сейчас живут, тоже не знаем!»
– И куда же он пошел?! – вырвалось у Мариши, помимо воли почувствовавшей жалость к парню, от которого отвернулись все его родные.
Но Соломоновна явно ее чувств не разделяла.
– Откуда мне знать? – равнодушно пожала она плечами. – Пошел куда-то. Небось оброс в тюрьме связями. Приютили его дружки-уголовники. Они своих не бросают.
– Зачем вы так? Может быть, он и не был ни в чем виноват?
– Невиновных не судят!
– Сами же сказали, что Эмин был тихий. Мухи не обидел за свою жизнь. Его могли оговорить.
– Если не был виноват, зачем тогда чужую вину на себя взял?!
С этим утверждением не поспоришь. Подруги и не пытались. Не удивила их и позиция родителей Эмина, поторопившихся уехать подальше от позора. Вот только странно, почему они не предупредили своего младшего сына, что переехали?
– А чего тут понимать?! – фыркнула Соломоновна. – Не предупредили, значит, не хотели, чтобы он явился к ним после отсидки!
– Как это? – ахнули подруги.
– Вычеркнули Назаряны младшего сына из своей жизни! Он их опозорил. Не захотели они знаться с убийцей!
– Все?
– Отец, мать и брат. Все уехали.
Мариша задумалась. По словам Гоар Акоповны, у ее брата было трое детей. Старший уехал с родителями. Младший оказался за решеткой. А где же третий?
– Я про третьего ничего не знаю, – покачала головой Соломоновна. – Двое мальчиков у Назарянов росло. Назар и Эмин.
На улицу подруги вышли в смятении. С одной стороны, им было отчего-то жаль младшего Назаряна. А с другой – их возмущала черствость его семьи. Ну, позор, понятно. Переехали. Разное в жизни случается. Но как можно было совсем отвернуться от Эмина?
– Могли хотя бы предупредить, что они в этом доме больше не живут! – возмущенно произнесла Мариша. – Представляешь, каково это – вернуться из колонии и обнаружить, что он бомж?!
Но Юля думала о другом.
– Пусть Назаряны и переехали, но в паспортном столе милиции должны остаться записи о том, где они поселились потом.
– Думаешь?
– Раньше с этим было строго. Ни один человек не мог переехать и не указать, куда именно. Ты что, сама не помнишь?
– Помню, разумеется, – проворчала Мариша. – Хотя это и бестактно – указывать мне на мой преклонный возраст.
– Милостивый боже! О чем ты только думаешь! Умирать от рака и плакать, что от химиотерапии часть волос вылезет.
– Ты это к чему?
