— Где он?
Осип усмехнулся:
— Ты много бы дал, чтобы об етом узнать, не узнаешь!
— Мне не надо узнавать. А вот твой прусс — предатель. Он предал интересы города. Тож будешь защищать?
— Я етого не слыхивал. И те советую об етом молчать. Хто подтвердит твои надуманные бредни? Иль ты хоть, чтоб князь Иван стал разбираться? Ты хоть оскорбить великого князя? Вспомни, как вы уже раз ползали перед ним.
— Не вы, а мы, — вставил Фёдор, показывая тем самым, что тот был с ними.
Но Осип не обратил на это внимания и продолжил:
— Я думаю, на этот раз етим не ограничиться. Так что советую: Егора отпустить, а о Камбиле... забыть.
Осип поднялся и неторопливо направился к двери.
Оставшись один, Фёдор схватился за голову: «Как ни крути, Осип прав. Чё-то ране я об етом не подумал? Тронь этого Егора или прусса... и тогда беда». Посадник не находил себе места. Сколько он ни метался по посаднической, ничего хорошего придумать не мог. Так и ушёл домой, говоря, что утро вечера мудреней.
Но и утром Фёдор так ни на что и не решился. Да и посоветоваться было не с кем. Как на грех, никто не приходил. Фёдор уже думал сам съездить к кому-либо из бояр, как в дверях показалась голова Григория Ляпы.
— Заходи! — обрадовался Фёдор.
Ляпа зашёл. Его лицо так и лоснилось от довольства.
— Чему рад? — грубовато спросил посадник.
— Да... русские закупили у мня всю соль, а сами уходють.
— Как уходють? — подскочил Фёдор.
— А так! Войска возвращаются к себе.
— Подожди! — крикнул Фёдор и выскочил из помещения.
«А чё же князь ничего не сказал?» — зло подумав Фёдор и неторопливо пошёл дальше.
Но тут подбежал к нему служка.
— Тя ждёт князь Иван!
— Вот те раз! — вырвалось у посадника.
Когда запыхавшийся посадник подбежал к дому, то увидел там множество всадников. Кто-то узнал его и не без издёвки крикнул:
— Беги, посадник, к себе... А то князь рассердится.
Проводил за околицу князя, который объяснил причину своего ухода:
— Магнус Орешек взял. Сейчас проливать лишнюю кровь мы не будем. Что дальше делать, зима покажет.
Фёдор возвращался к себе, а в голове стучало: «Магнус взял Орешек. Значит, скоро объявится Оницифер. Русские ушли, Оницифера нет. Надо судить! Скорее надо судить!» Весь день у него прошёл комом. Кто-то спросил его:
— Ни завтра ли будем судить?
— Нет! Нет! — отчего-то замахал он руками.
Всю ночь Фёдор Данилович не мог заснуть. Только под утро он немного урвал ото сна. Но в посадничество явился бодрым, уверенным в себе. Он всё же не решился на этот шаг. На всякий случай решил привлечь на свою сторону ещё часть населения. Для этого приказал разыскать Ивана Крутилу, долго с ним о чём-то разговаривал. Иван вышел от него с довольным видом. И вскоре по Новгороду побежала молва, мол, посадник нянчится с убийцами.
Вскоре собралась изрядная толпа молодцов, которые стали орать:
— Под топор убийцу! Под топор убийцу!
Зная, что у Егора остались сторонники в городе, он приказал усилить охрану темницы. Как раз в это время разведать обстановку подъехал Камбила. Увидев, какая подошла охрана, его сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Не щадя лошадь, он помчался к хоромам Осипа. Боярин оказался на месте.
Услышав рассказ Камбилы, Осип нервно защёлкал пальцами.
— Ты знаешь, мы, похоже, бессильны. Ето он осмелился с уходом князя Ивана. Он знал, что я мог ему пожаловаться.
— Что же делать? — голос Камбилы звучал трагически.
— Я тебе вновь предлагаю немедля скрыться. Теперь мы Егору ничем помочь не можем. Не пойдём же войной на Новгород.
Камбила вскочил и заходил туда-сюда.
— Сядь, сядь, успокойся, — тихо сказал Осип, — предлагаю поехать со мной. Мне тоже лучше быть сегодня подальше от них. А то заметут как защитника Егора.
— Это так серьёзно? — Камбила остановился напротив его.
— Такими словами не шутят.
— Я, если ты не возражаешь, отправлю с тобой жену, детей.
— Не боишься? — спросил и засмеялся.
— Боярин, сейчас не до смеха. А если мы найдём батюшку? — Камбила подвинул сиделец и уселся напротив.
Осип посмотрел на него и ответил:
— Ты думаешь, я так время проводил? В тех дебрях его разыскать — лехче налима руками поймать.
Камбила нервно тёр колени и бормотал:
— Ну что же, что можно сделать? Может, дать денег. А? — он пытливо посмотрел на боярина.
Тот усмехнулся:
— Кому? Посаднику? Сейчас ему нельзя брать никаких денег, — боярин закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. — Это он растравил новгородцев.
— Как же так? — Камбила ударил по столу кулаком. — Человек не виноват, а его хотят казнить.
— Слушай, боярин, дело Егора не в его вине.
— А в чём? — Камбила привстал.
— А в том, что Егора могут выбрать посадником.
— Егора? Посадником? — он плюхнулся на сиделец. — Вот ето да!
— А что? Парень он здравый, — он расстегнул на кафтане верхние пуговицы, — чуть королишку шведского не пленил, голова у его работает. Люди-то ето видють. Вот Фёдор и боится.
Камбила смотрел на Осипа, как будто впервые видел.
— Чем ты удивлён? А разве у вас не так? Разве там, у вас, брат не поднимал руку на брата?
— Было, — уныло произнёс Камбила.
— Вот видишь. Знаешь, у нас говорят: утро вечера мудренее. У меня заночуешь аль домой пойдёшь?
— Домой.
— Тогда мои люди тебя проводят. Ей! — крикнул он.
В дверях показался какой-то мужик.
— Пётр, — обратился Осип к вошедшему, — собери человек двадцать мужиков, чтобы проводили гостя. Да шли не с пустыми руками.
Перед уходом, когда прощались, Осип напомнил:
— Жене скажи, пусть собирается.
Камбила покосился на него, кивнул на прощание и пошёл к выходу. Осип только покачал головой, глядя вслед уходящему.
Посадник решился и пришёл в этот день раньше обычного. Он был в чёрном одеянии. Как же, сегодня он будет вершить важное дело: судить убийцу, где мера наказания — смерть.
Под утро, когда едва забрезжил рассвет, у темницы появился человек. Непонятный головной убор закрывал голову до глаз. Чёрный длинный плащ с большим воротником скрывал его лицо. Прячась за углом, он терпеливо ожидал, когда кто-нибудь выйдет. Идти вовнутрь он опасался: вдруг там посадничья стража? Его терпение было вознаграждено. Он увидел важного усатого стражника и, приняв его за старшего, тихонько вышел из укрытия и подошёл к нему.
