Рыцарь кивнул головой, мол, принимается сказанное им, а сам подошёл к поставцу. Открыв дверцу, он увидел, что тот был пуст.
— Да-а, — он захлопнул дверцу, — пойдём!
Фон Вернер привёл его в свою келью. Его поставец был в несколько раз шире. Прикинув рост Гланда, он достал оттуда кожаный утеплённый охабень
[22]. Камбила понял, что поездка будет длинной и не в тёплые края. И как бы в подтверждение его догадки, рыцарь подал ему тёплую вязаную свитку
[23] с видлогою
[24]. Нагнувшись, вытащил меховые сапоги с высокими голенищами.
— Померь! — приказал он.
Сапоги оказались впору.
— Бери!
Гланд сгрёб было всё в охапку, чтобы уйти, как фон Вернер, показав на ослоп, проговорил:
— Садись.
Камбила стал осматриваться, куда бы всё это положить. Конрад понял и показал пальцем на лежак:
— Сюда.
Когда гость присел, Вернер из другой половины поставца достал чёрную бутыль с вином и два кубка. Разлив вино, Конрад поднял кубок:
— Я хочу выпить за тебя, своего спасителя, не окажись ты рядом, лежали бы мои косточки там и мыл бы их холодный осенний дождь. И я рад, что судьба свела нас. Я вижу, ты отважный воин, исполнительный и честный человек. Готовься стать рыцарем. И магистр за то, чтобы это свершилось. Я мыслю, что вернувшись из похода, где ты докажешь свою приверженность нашему делу, ты, став истинным христианином...
При этих словах Вернера Камбила так посмотрел на рыцаря, что тот осёкся.
— Ты... что? Против?
Мысль прожгла мозг прусса: «Что ответить: да или нет? Но если нет...».
— Ты раздумываешь? — он приблизился к Камбиле.
— Э-э-э, вовсе нет, мой рыцарь! Я думаю, всё будет решено после удачного возвращения. На всё воля Перун...
Но рыцарь его перебил.
— На всё воля Господа нашего Иисуса Христа!
Камбила ничего не сказал, только опустил голову. Рыцарь подсел поближе и обнял его за плечи.
— Ты что заговорил, а? Давай-ка ещё пропустим!
Рыцарь опять наполнил кубки. Вино развязало язык. Келейная жизнь рыцаря не очень-то, видать, приходилась ему по душе. Она, вероятнее всего, просила порой общения. И очень сильно. И Конрад заговорил:
— Ты знаешь, — он всем телом повернулся к Камбиле, — путь нам предстоит на Русь. Бывал ли ты там и что знаешь о той стороне?
Прусс отрицательно покачал головой:
— Нет, не бывал. Но слышал, что там есть и крепкие княжества.
— Хэ! — усмехнулся Конрад. — Они не только сильны, но и богаты. Ты бы видел, какие у них меха! Просто чудо! Возьмёшь в руки, а он весь горит, переливается, глаз не оторвёшь. А мёда какие! Таких нигде нет! Вот тебе и Русь. Скажу о ней ещё: смелые, надо отдать им должное, воины — руссы. Мы не раз с ними схватывались. И они сильно порой нас бивали. Был у них такой князь Александр. Они его Невским прозвали. Он шведов побил. А нас на другом озере осилил. Всё началось с Пскова, — рыцарь разохотился к разговору, отхлёбывая по глотку из кубка, он стал рассказывать, причём с жаром, как всё происходило, — Рим. Слышал о таком граде — спросил он у Камбилы.
Тот пожал плечами. Тогда Конрад пояснил:
— Это город, где живёт наш папа.
— А кто такой папа?
— Папа? — рыцарь на мгновение задумался. — Ну, у вас он называется верховным жрецом, — нашёл он ответ.
— Криве, — подсказал Камбила.
— Может, Криве, — безразличным тоном произнёс Конрад и продолжил: — так вот наш папа, ваш Криве, хочет, чтобы мы этот парод приобщили к истинной вере. Он искренне желает, чтобы он встал на верный жизненный путь. А наш папа — живой посланец Бога на Земле! Понял? — он посмотрел на Камбилу, но тот слушал, не выражая интереса.
Рыцарь сделал несколько глотков. Хотел ещё долить, но бутылка была пуста. Пришлось ему встать и идти за следующей. Вероятно, по пути решив, что не стоит ещё раз подниматься, он вернулся с двумя бутылками в руках. После доброго кубка разговор продолжился.
— Так, что я тебе сказал? — рыцарь посмотрел на Камбилу.
— Ты сказал, что ваш папа живой...
— Да, — не дав договорить, Конрад перебил его: — так вот, наш орден, а сейчас сильнее его нет, — не без хвастовства заявил он, — и выбран им, чтобы Русь приобщить.
— Подожди! — осмелел Камбила, — ты же начал разговор о Пскове, а перекинулся на папу.
— Да, верно... мы уже владели Копорью, Псковом и другими землями, когда в Новгороде появился этот Александр. Он начал войну против нас, не скрою, эти земли он вернул. Но этого ему показалось мало. Как нам стало известно, он задумывал поход против нас. Но разве мы могли такое допустить! Наш магистр решил поставить на место зарвавшегося русака. Но... мы опять были биты! — с горечью в голосе произнёс рыцарь. — И нам пришлось испытать унижение и идти с поклоном к нему, отдав все земли: и Воть, и Лугу, и Псков, и Летголу и умоляли разменять пленников. Вот что такое Русь.
— Но Русь, как я слышал, состоит из нескольких княжеств.
— Так оно и есть, — ответил рыцарь.
— А какое княжество самое сильное? — не унимался Камбила.
— Самос сильное... — рыцарь на мгновение задумался, — да, пожалуй, Московское. Там очень умный князь. Как они его назвали... то ли Куль, то ли Рогожа... Вылетело из головы. Но хочу признаться, — и зачем-то посмотрел на дверь, — он не хуже вашего Гедимина подгребает земли под себя. А может, и лучше. Только ваш раздвигает границы всё мечом да кровью, а тот больше умом.
Это сравнение поразило Камбилу. Что он слышит! Хотя Гедимин был ему, в общем-то, безразличен. И даже больше: они побаивались его. Говорят, где он проходил, там морс крови было. Кровь была и у этих тевтонцев. Это он видел собственными глазами. Но чтобы раздвигать границы и не лить кровь? Это что-то особенное. Пунэ показала ему ярко, что такое война. Сколько горя, несчастья несёт она! А вот есть люди, которые обходятся без этого. Вот это здорово!
Так рыцарь, ни о чём не ведая, залил в душу своего слушателя не одну любовную каплю к этой далёкой, неизвестной и таинственной земле.
— А ты что плохо пьёшь? — вдруг как-то резко произнёс рыцарь, видя, как Камбила только пригубился к кубку.
— Да не привык я, — нашёлся парень.
— Привыкнешь! — усмехнулся Конрад и приказал: — Пей, а то не скажу ни слова.
Камбила осушил кубок и спросил:
— Так почему ваш орден, лучший орден, как ты сказал, не мог одолеть руссов?
