И вдруг он прервал бег, прихрамывая на одну ногу. Из ляжки торчала стрела. Люди бросились к нему.
— Назад! — заорал Варлам.
Но всё же несколько вооружённых человек осталось с ним.
Егор подхватил его и, что есть силы, потащил к реке. Но было уже поздно.
— Беги, парень! — почти плачущим голосом попросил Варлам.
— Нет! — заорал Егор, вступая в единоборство с одним из наступающих.
Не то тот залежался, не то был плохо обучен, но Егор, к своему удивлению, быстро его одолел. Это вдохновило парня. Сражался и Варлам. К ним подоспело ещё несколько человек. Битва разгорелась. Как ни странно, хорошо получалось у Егора. Нападавшие даже начали отступать. Казалось, ещё миг — и путь будет свободен. В лодиях спасение.
Но какой-то воин, а это был их предводитель, досель наблюдавший за битвой, подоспел на помощь своим и бился с таким ожесточением, что варламовцы падали один за другим. Егор бросился к нему. Завязалась ужасная сечь. В какой-то миг Егор занёс, кажется, смертельный удар. Но к тому на помощь поспешил не менее ловкий вражина. Он отбил удар Егора и стал яростно его теснить. Нападавшие воодушевились и бросились на остатки варламовцев.
Ряды быстро таяли. Кому-то удалось прорваться, кто-то лежал на земле. Варлам уже не мог стоять на ногах, получив дополнительные раны.
— Гоните на тот берег! — успел крикнуть он.
Но... не всем это удалось. Нападавшие, сломив сопротивление, успели добежать до лодий и некоторые стали их добычей.
Егор дрался до последнего, не оставляя своего вожака. Когда его окружили противники, только по приказу Варлама, который, собрав последние силы, крикнул ему: «Сдавайся!», он бросил меч.
Нападавшие явно торопились поскорее разделаться с захваченной добычей. Земля-то была чужая. А вдруг хозяин этого добра послал кого-нибудь встретить этот груз? Нет, рисковать никто не хотел, особенно предводитель. Он повернулся в сторону леса и махнул рукой. Тотчас из него вылетел конный отряд. Всадники знали, что надо делать. С верёвками в руках они бросились к захваченным ладьям и стали их вязать, чтобы с помощью лошадей вытащить на сушу. На земле тевтонцы сноровисто опустошали лодки и вязали груз на конские спины. Между тем другая часть тевтонского отряда занималась тем, что обшаривала поляну, выискивая раненых, чтобы их добить.
Несколько человек, окружив Егора, подвели его к предводителю. Один из сопровождавших достал меч, явно готовясь немедленно выполнить волю своего командира. Предводитель подошёл к Егору, окинул его сверху вниз критическим взглядом. «Да, хоть и молодой, но воин отличный. Таких бы мне побольше. Но разве согласится он, смотрит-то, как змеёныш. Нет, таких не заставишь служить нам. Выбор тут один: смерть», — решил он. И, отступив на несколько шагов, кивнул головой. Тевтонец поднял меч. И вдруг стоявший рядом с предводителем Камбила подскочил к палачу и перехватил его руку.
— Конрад, — обратился он к предводителю, — отдай его мне!
— Зачем он тебе? — удивлённо спросил тот.
— Я хочу сделать его своим оруженосцем. Ты видел: он замечательный боец. Такой мне нужен, — ответил Камбила.
— Ха! Да он вонзит тебе нож при первой возможности!
Но это не напугало просившего:
— Пусть это будет моей бедой! — эти слова прозвучали с плохо скрываемым вызовом.
По всей видимости, просившему очень хотелось получить этого парня, и он не постеснялся сказать:
— Граф, — назвал он его, подметив ранее, что тому нравится, когда его так называют, — ты же мне говорил, что ваша светлость — мой вечный должник!
Конрад посмотрел на него, ничего не сказав, перевёл взгляд на тевтонца, готового выполнить приказ повелителя. Что творилось в душе Егора, знал только Всевышний. К нему были его молитвы. Прожив в Великом Новгороде около года как е немцами, так и с литовцами он хорошо познал их языки. И с какой благодарностью взирал он на того, кто так настойчиво бился за его жизнь! Что оставалось делать предводителю? Он улыбнулся и заговорил, глядя на тевтонца с мечом:
— Как я могу отказать своему «ангелу-хранителю». Воистину, Всевышний послал тебя, — он смотрит на Камбила, — быть моим спасителем. И сегодня я вновь обязан тебе своей жизнью. Иначе бы он, — Конрад переводит взгляд на пленника, взоры их встретились.
Какой ненавистью горел взгляд Егора! Это вызвало в рыцаре бурную реакцию:
— Не-ет! — взревел он, — несмотря на свои обещания я велю отр...
— Рыцарь! — Камбила шагнул к нему, — ты не должен изменять своему обещанию. Бесчестие хуже смерти! Рыцарь его не может допустить! Не правда ли, Конрад?
Эти слова немного охладили предводителя. Чтобы как-то окончательно добить Конрада, Камбила с улыбкой, бархатным голосом произнёс:
— Кто меня этому учил?
— Ладно, — буркнул он, — твоя взяла. Бери!
Егор чувствовал, что он вечно будет благодарен этому человеку, который так решительно вступился за его жизнь. «Только зачем я ему?» Сам же решил, что спасителю он никогда не изменит. В этот момент Камбила подошёл к нему и, взяв его под руку, сказал:
— Пошли!
Холодный йот выступил на лице Егора. Он решил почему-то не показывать своё знание языков и вопросительно посмотрел на спасителя.
— Он тебя не понял, Гланда, — подсказал Конрад и на хорошем русском проговорил, обращаясь к пленнику: — давай иди за ним.
— Скажи ему, — Гланда обратился к Конраду, — чтобы он учил меня своему языку.
Камбила потребовал для своего оруженосца лошадь, и они поехали рядом. Учёба началась.
Палец спасителя показывает на дерево.
— Дуб, — отвечает тот, — берёза, ручей, дорога...
Проводник и обратную дорогу выбрал такую, что они на пути не встретили никакого люда, и привёл туда, откуда начинался их путь по Русской земле. Конрад отдал причитающуюся ему деньгу. Когда тот торопливо стал удаляться, рыцарь, повернувшись к Камбиле, сказал:
— Тебя не затруднит послать ему стрелу в спину?
На что тот ответил:
— Предпочитаю смотреть в лицо врагу.
Егор удивлённо посмотрел на своего нового хозяина.
Глава 12
Великий литовский князь принимал своего брата, Троцкого князя Кейстута, в отцовском замке, в Вильно. Гость вошёл, широко распахнув дверь, демонстрируя этим жестом своё равенство. Как-никак они были кровные братья. Но, подойдя, преклонил колено, показывая этим, что свято чтит договор, где обязался считать его старшим, не только по рождению, братом. Этой приятной мелочи Олгерд не мог не заметить. Он встал из-за стола, заваленного бумагами, и с улыбкой пошёл навстречу брату, в душе не очень радуясь его приезду, потому что пришлось оставить недописанной важную бумагу: письмо к болгарскому патриарху Феодосию с просьбой об учреждении в Вильно митрополичьего пребывания, с рекомендацией своего священника Феодорита.
