Пока они заседали, в один из таких дней кто-то ворвался в посадническую и огорошил словами:
— Пришёл великий Московский князь!
Весть о приходе московитян ветром пронеслась по Новгороду. Горожане ринулись на крепостные стены. Кого тун только не было! И бояре, и воины, и чернь, и ремесленники. И увидели мощную людскую реку, которая полумесяцем охватывала город. А войска всё шли и шли... Все их голоса вылились в один:
— Ну и силищу собрал великий Московский князь!
Поздний приход двух посланцев Симеона в хоромах Камбилы встретили вначале с недоверием. Когда один их них, рослый и внушительный, объявил себя князем Пожарским и добавил, что он от великого Московского князя, который рекомендовал его, Камбилу, как надёжного человека, тот стал оттаивать. А когда хозяин, взглянув на второго, узнал в нём Егора, это породило полную уверенность. Что говорить! Всякое в жизни бывает, а вдруг, не очень-то к нему хорошо относящийся посадник, решил проверить его. Время-то страшное надвигается. Встреча стала братской. Узнав о сути дела, Камбила восхитился задумкой князя: сберечь русскую кровь. Для выполнения задуманного они разделились: Камбила брал на себя бояр, Егор — Оницифера, а посадника — сам Пожарский.
Усталый и разбитый, с тяжёлыми думами: выходить драться или просить... пощады, он шёл домой. Просить пощады не очень хотелось, узнав, что на помощь идут псковитяне, да и северные земли собрали недюженную рать: «Может... рискнуть? Проучить этих московитян... да и я вырасту в глазах горожан».
Вот посадник дошёл до угла ограды. Несколько шагов — и он... дома. Посадник оглянулся и отпустил стражу. Но не успел сделать и нескольких шагов, как из-за могучего дерева навстречу ему шагнула человеческая фигура. Это было так неожиданно, что посадник встал как вкопанный и на какое-то время лишился дара речи. Он пугливо оглянулся назад. На улице было пустынно.
— Тебе чево? — он старался в то же время рассмотреть в фигуре черты знакомого человека, — спросил грубовато посадник, хватаясь за рукоять меча.
— Ты правильно сделал, — заговорил незнакомец, — что не послал помощь Торжку несмотря на их просьбы.
Посадник усмехнулся: «Не послал-то не потому, что не хотел или чего-то испугался, а просто под рукой не было воинов. Их надо было собирать, а на это требовалось какое-то время». Но он промолчал. А дух начатого разговора смягчил настороженность Фёдора, и он убрал руку с рукояти меча. Этого не мог не заметить незнакомец и усмехнулся. Посадник показывал всем своим видом, что он ждёт продолжения разговора. Посмотрев по сторонам и убедившись, что они по-прежнему одни, незнакомец вновь заговорил:
— Я хочу с тобой поговорить...
— Это о чём жить? — расслабленно усмехнулся посадник, поняв, что тот пока не хочет на него нападать.
— Да о твоей жизни, если она тебе дорога.
Посадник качнул головой:
— Чё ето ты о моей жизни заботу проявляешь?
— Да просто не хочу кровь русскую понапрасну лить.
— Мд-а-а... а кто хочет?
— Да ты же, посадник, — ответил незнакомец, не спуская с него острых глаз, и добавил — ты тут голова.
— Ну… я, — согласился тот, — но у нас ещё есть вече. Оно всё решает.
— Не хитри, боярин, оно будет только радо, узнав, что дело может обойтись без крови. Да, кстати, ты мощь Московии видел. Я стоял недалеко от тебя и наблюдал, как широко раскрылись твои глаза. Испужался?
Посадник ответил не сразу. Потом сказал:
— Да... нет. Скажи лучше, кто ты будешь?
— Я? Да... московский князь.
От этих слов Фёдор сделал шаг назад.
— Князь?
— Да, князь.
— Э, князь, — он подошёл к нему и взял его за пряжку, — вот сейчас крикну своих, они тя схватят и повесят на этом суку, — кивнул он на дерево.
— Не успеют.
Посадник не успел договорить, как нож упёрся ему в живот. Боярин посмотрел на нож. Сталь тускло блестела в лунном свете.
— Не балуй, — отводя руку, проговорил князь.
— Я тебя понял. Скажу честно, ты прав. Я и сам, идя домой, об этом задумался. А пойдёт ли на мир твой князь, когда мы откроем ворота?
— Я, думаю, пойдёт. Только... — он поднял его голову за подбородок, — хорошо надо моего князя просить. Он у нас гордый.
Князь отнял руку, повернулся и решительным шагом направился было прочь. Но его окликнул посадник.
— Эй, а как я?
Пожарский понял вопрос. Вернулся и сказал полушёпотом, но выразительно:
— Наш князь таких людей не забывает! — последнее слово он сказал по слогам.
Домой Фёдор вернулся совсем сумрачным: «Что же ему делать?»
— Как там? — он не слышал, как вошла жена.
— А! Отстань! — снимая рубаху, рыкнул тот.
Раздевшись, он рухнул на лежак и тотчас захрапел.
Но поспать ему не дал вечевой колокол.
— Федя! Федя! — трясла жена за плечо.
— А? А? — сквозь сон замычал он. — Не слышишь? Кто зовёт?
— Народ! — ответила она и пошла к себе.
Его сознание подсказало ему, что надо прислушаться к словам жены. И до него дошло, что тревожно на площади, его зовут...
Бояре и купцы стояли отдельно. Причём бояре разделились на две группы. Они что-то меж собой порой горячо обсуждали, посматривая друг на друга не очень добрыми взглядами. Купчины тоже перешёптывались, но делиться пока они не собирались.
— Идёт! Идёт! — пронёсся возглас по толпе.
Завертелись головы, и многие увидели, как широким шагом к ним приближался посадник. За ним следили не только из толпы, но и из приоткрытого окна дома владыки.
— Чё, посадник, делать будем? Аль мир с Москвой, аль на битву позовёшь? — встретила такими возгласами площадь.
Посадник остановился, посматривая то на одну, то на другую сторону.
— А чё вы хотите? — громко спросил он.
— Ты лучи ответь, — выступил Иван Обакумович, боярин, — будет помога аль нет.
— Хм, — посадник усмехнулся, поднял голову вверх.
— Ты чё там глядишь, ты на мня гляди! — завопил Иван.
— Сороку смотру! — с хохотом ответил тот.
Боярин на мгновение растерялся, а потом вплотную подошёл к Фёдору.
— Ты, Фёдор, не крути, — он говорил со злобой, — мы тя подняли, мы тя и скинем. Ишь, сорока ему понадобилась.
— Да он насмехается над нами, — загудели бояре.
Посадник поднял обе руки. Но бояре не унимались. Тогда завопил народ за спиной посадника:
— Чё слово посаднику сказать не даёте?
Толпа угрожающе двинулась на бояр. Почувствовав неладное, посадник повернулся к ним:
