— Ух-х!
Выпив по чарке за хороший улов, все, разобрав свои чаши, стали дуть на жирную поверхность и втягивать в себя густую, наваристую жидкость. Рыба, чтобы не разварилась, лежала на плахе. После нескольких чарок один из рыбаков стал почему-то потешаться над Егором, что он не женат, и тот мог бы не в меру шутливого и охладить в свинцовых водах Волхова, если бы не странный, похожий на звон колокольчика, звук.
— Стой! — рявкнул пожилой рыбак. — Кажись, естить!
Все прислушались. И точно: звонок повторился. Теперь он был отчётливо слышен.
— Кажись, штука попалась! — предположил кто-то.
«Штука» на их языке означала крупную рыбину. Рыбаков как ветром сдуло. Забыв про выпивку, они бросились к ладье. Рыбачья закваска одержала верх. Возвращались они, шумно дыша и беззлобно переругиваясь друг с другом.
— Да держи ты! Чё, как баба!
— Сам ты баба, — огрызнулся один из них.
Когда подошли, держа на плечах нечто похожее на бревно, старший скомандовал:
— Ложь!
Они начали бережно опускать, и вдруг «бревно» неожиданно ожило. Оно так ударило хвостом, что один рыбак отлетел в воду а другой, теряя лапти, улетел в кусты. Вырвавшись, рыбина, извиваясь всем телом, устремилась к воде.
— Держи! Мать твою! — орёт старший, крутясь, как волчок, вокруг пойманной добычи.
Сам боялся подойти поближе, чтобы, не дай бог, та его не задела. Ноги может сломать. Что делать тогда? Гости вскочили враз. Егор упал на рыбину. Но та, скользкая, вырвалась. И, если бы не Камбила, она точно бы вернулась в свою стихию. Он, схватив рыбачий топор, ловким ударом перебил ей хребет у самой головы. Рыба слабо дёрнулась и застыла всего в шаге от спасительной воды.
Теперь весь разговор пошёл вокруг пойманного сома. Они и шагами его мерили. И пробовали по очереди его поднять.
— Ох, ты и ловок! — одобрительно глядя на Гланду, сказал старший рыбак. — Братцы! Выпьем за... ты хто? — глядя на Камбилу, спросил старшой.
— Да я Гланда Камбила, — ответил он, слегка приголубив бражки.
— А откель будешь? — пытливо допытывается рыбак. — Чё-то я тя раньше не видел.
— Да из... Пруссии.
— Прусак?! — удивился тот. — А чё тут делашь?
— Жить буду.
— У нас?
— Да.
— А чё, братцы, — поворачиваясь к остальным сказал старшой, — нам таких надоть. Вижу, ловок ты, парень. Вот... мы тя щас приобщим к русским. Петро! — он повернулся к моложавому, рослому рыбаку. — А ну! — и подмигнул.
Рыбак, гогоча, подхватил посудину и кинулся к реке. Когда вернулся с полной посудиной, подал её старшому. Тот, подойдя к Гланде, сказал:
— Пущай твоя жисть на новой земле будет полной, как ста шайка. Твой двор набит всякой живностью, стол ломится от еды, чтоб детёв было много да жинка жива, здорова. Чтоб любил и берег нашу и свою землицу. Вражья б не боялси. А коль помирать за её придётся, так чтоб не стыдно было те на том свете. С рускостью тя! — и, подняв шайку, облил его с головы до ног. — А терь за нового русского!
Прощались они, когда тёмные воды реки позолотились первыми лучами нового зарождающего дня. Рыбаки решили меж собой подарить новому руссу свою ночную добычу.
Камбила стал отказываться от рыбины, да старшой строго сказал:
— У нас, у русских, так говорится: дают — бери, а...
Кто-то из рыбаков договорил:
— ...бьют — беги!
Все рассмеялись.
Они ещё долго прощались на берегу. Когда Камбила и Егор наконец остались одни, Гланда, поглядывая на рыбину, сказал:
— Ты знаешь, Егор, а вы русские, какой замечательный народ!
— Когда нас крестят, то тоже в воду окунают, — зачем-то поясню! Егор.
— Вот вишь, мня крестили как русского человека. Скажи, Игор, а Айни, мои дети тожить стали русскими?
Егор постарался сделать лицо серьёзным и спросил:
— А как ты думаешь?
— Думаю... да.
— И правильно! — он шутливо толкнул его в плечо.
— Чё нам с этой штуковиной делать? — Гланда носком сапога пошевелил тушу.
— Щас споймаю возок и отвезём к те, — ответил Егор и бегом стал подниматься по крутому берегу.
У ворот Гландова двора хозяин прощался с Егором уже не один. Его крепко держала за руку Айни, которая целую ночь не сомкнула глаз в ожидании невесть куда девшегося мужа. А завидя их, бросилась навстречу. На прощание Камбила сказал:
— А всё же давай начнём с этих Дворянинцевых.
Егор только посмотрел на него, но ничего не сказал.
Глава 28
Великого литовского князя Олгерда Юрий Витовтович нашёл в одной из деревушек по реке Шелони. Выселив в сарай хозяина, старосту этой деревни, Олгерд занял его дом. Великий князь взял себе за правило чужими вещами не пользоваться, поэтому всегда возил с собой кресло, столик, одр и поставец с одеждой.
Когда князь Юрий вошёл к нему с низко опущенной головой, Олгерд, что-то торопливо писавший, поднял голову и пером указал на стул:
— Садись! — а сам продолжил писать.
— Великий князь, — неуверенно начал Юрий.
— Знаю, — не поднимая головы, перебил его Олгерд, — я посылал тебя не пробовать слабость новгородцев. Ты их только насторожил.
Сказав это, Олгерд, почёсывая нос, читал только что прописанный им текст, в котором в какой раз пробовал добиться митрополичьего стола.
Юрий Витовтович не знал что и делать. Дальше оправдываться или... подождать. И решил подождать. И... угадал. Кончив читать, Олгерд поднял глаза на провинившегося князя, кстати, своего любимца. Его угрюмый вид сказал князю о многом. Поэтому нотации читать не стал, а сказал:
— Поедешь к ним, — Юрий понял, что речь идёт о новгородцах, — и объявишь, что я хочу с ними увидеться. Скажешь, что бранил нашего великого князя ваш посадник Евстафий Дворянинцев, называл псом.
— Всё? — удивился Юрий Витовтович.
Ему показалось, что великий князь не закончил мысли. «На верное, он должен был сказать, что он за это от них хочет». Великий князь отлично понял Юрия. Улыбнувшись одним краем лица, сказал:
— Они поймут.
Юрий поднялся, Олгерд на прощание кивнул и взял новый лист бумаги.
В этот день новгородцы получили два сообщения. И оба — плохие. Утром с Шелони прискакал всадник и на всю многолюдную площадь кричал:
— Люди честные! Литовцы пришли до нас на Шелонь! Грабют! Убивают! Ратуйте!
Площадь вмиг превратилась в муравейник, в который воткнули палку.
Вскоре запел вечевой колокол: басистый, густой, со слезинкой, как бы кричащий: «Вражина идёт!». Как тут не поратовать! И на площади набилось столько народу, что яблоку, горошине негде упасть. Чудом было, как разыскали в этом людском море друг друга Камбила и Егор. Оба в полном вооружении. Камбила уже научился различать звон колоколов. За его спиной десятка два воинов. Да и Егор не один. Многие из тех, кто сидел с ним в яме, вновь пришли по зову своих сердец. Егор с Камбилом обнялись. Желающих помочь Шелони собралось около тысячи человек.
