— А жива была она? — с нетерпением спросил Егор.
Мужик странно посмотрел на него.
— Кто «она»? Я не видел, хто это был, мужик аль девка, у них жила какая-то красотка.
Камбила протянул свидетелю серебряный рубль. Он торопливо сунул его за пазуху и постарался поскорее исчезнуть.
— Мы её найдём! — Камбила ударил друга по плечу.
— А я ему свойво коня отдал, — как-то невпопад произнёс Егор.
— Коня? Кому? — удивился Камбила.
— Да ему, Фёдору, — и рассказал, как было дело.
— Эх, добрая ты душа, Егор. Он тя хотел в яме сгноить, а ты...
— Так то ж не он. Купчина нажаловался...
Гланда усмехнулся:
— Не думал, Егор, чё ты... как сто, а?
Егор догадался и, улыбаясь во весь рот, сказал:
— Простофиля!
— Во! Во! — подтвердил Камбила.
Но вскоре лицо Егора посуровело.
— Чё жить делать? — почёсывая затылок, спросил он.
— Сёдня — ничё. Пошли спать.
Солнце уже село. На дворе незаметно ночь вступила в свои права. Егор опустошённым взглядом поглядел на друга.
— Да! Да! Спать! — повторил Камбила и спросил: — Може, ко мне?
Но Егор отрицательно покачал головой.
— Тогда так, кто раньше проснётся, тот будит другого, — сказал Камбила.
И они разошлись.
Егор долго ворочался, никак не мог уснуть. Чутко спавший Вабор не поленился подняться. Полез в поставец и что-то нацедил в кружку.
— Выпей, — подавая её, сказал он, — и будешь спать.
Егор выпил и вскоре сон одолел его. И Камбиле пришлось его будить. Вабор поднялся рано, а так как Егор не просил его разбудить, тот, поставив еду на стол, ушёл работать.
— Горазд же ты спать! — с этими словами Камбила тряс парня.
Тот в ответ только мычал. Тогда Камбила, почерпнув из бочонка холодной воды, плеснул её в лицо Егора.
— Ты чё? — поднимаясь, пробормотал Егор, протирая глаза.
Посмотрев на оконце, которое литовец звал «голубиным глазом», удивился:
— Уже день!
— А ты думал? — и полушутливо произнёс: — Мой-ка рыло, чтоб глядеть мило. Лопай и потопаем.
— Куды? — разминаясь, спросил Егор.
— Туды, — ответил Камбила, подходя к оконцу. Что-то привлекло его внимание. Он даже подрылся на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть. Двор, оказалось, был забит людьми. Они толпились вокруг какой-то колымаги. Явно кто-то приехал.
— Егор! — позвал он. — Иди-ка глянь.
Егор, вытирая лицо, подошёл и глянул вниз. И враз преобразился. Отбросив тряпицу, парень с криком: «Он!» бросился одеваться. Один момент, и он уже хватает за руку Камбилу, и они кубарем спускаются вниз. «Он» — это был Осип Захарович, Егоров боярин. Тот, кого столько времени терпеливо ждал Егор.
Внезапное появление парня привело Осипа в ужас.
— Чур! Чур меня! — крестясь и пятясь, приговаривал боярин, с испугом глядя на «мертвеца».
Егор понял всё.
— Осип Захарович! — проговорил он. — Это я, Егор! Я живой! Живой! Слава те, Господи! — и он перекрестился.
Осип, озираясь на людей, что-то, похоже, стал понимать. Но настороженность не оставила его.
— И... Егор? — выдавил боярин из себя.
— Егор, Егор! — вскричал парень.
— Жив?
— Жив!
— Ну! — он размяк, глубоко вдыхая воздух. — А мне сказали, чё ты погиб, защищая Варлама.
— Погиб бы, еслиф не он, — и, взяв руку Камбилы, подвёл его к боярину.
Камбила назвал свой сан и имя. Осип вроде полностью пришёл в себя. Узнав, что перед ним прусский боярин, он не очень в это поверил. Какое-то недоумение светилось на его лице. А когда прусс сообщил, что и Егор стал боярином, Осип не знал, что ему и делать, как себя вести. И всё же нашёлся.
— Молодец! — и легонько кулаком ткнул в живот Егора и с улыбкой произнёс:
— Ты ж... етова хотел!
— Да, пошутил я тохда, — слегка краснея, ответил он.
— А с етим не шутют, — довольно серьёзно заметал Осип и добавил, — но коль им стал, носи с честью.
Проговорив, посмотрел на Камбилу. Тот, не отводя взгляда, сказал:
— Думаю, краснеть за Игора не придётся.
И, раздумывая какое-то мгновение, предложил:
— Боярин, пока достроят твоё жильё, могу предложить тебе у меня остановиться.
— Спасибо за доброе предложение, — голос боярина густой, довольный, — ей, ей пошёл бы. Дать шурин мой, Федька Данилович, узнает — страсть как обидится. Так уж, — Осип приложил руку к груди и склонил голову, — милуй, боярин. А в гости пригласишь, — он повернулся к Егору и подмигнул ему, — буду. За честь сочту.
Камбила взял «быка за рога»:
— Ну, что ж, боярин, сегодня отдохни, а завтра к обеду тя и твойво Фёдора прошу ко мне.
Осип опять посмотрел на Егора, улыбнулся ему и, повернувшись к Камбиле, ответил:
— Благодарствую за оказанную мне честь, непременно будем.
На этом они расстались. Егор, правда, хотел было задержаться, да Камбила, незаметно ухватив его за рубаху, потянул за собой.
Когда они вышли со двора, прусс повернулся к Егору и сказал:
— Я знаю, что ты хотел спросить. Завтра обо всём и поговорить. А сегодня ему надо со своими делами разобраться.
Егор с улыбкой посмотрел на друга.
А назавтра, когда солнце поднялось над Софийским куполом, к хоромам прусского боярина подъехала повозка, обычная, которая была распространена главным образом среди боярского сословия. Это был крытый возок, обтянутый конской кожей. Особенностью были средних размеров слюдяные окна. Впереди, под козырьком, — кучерское место. Из возка вышли два человека. Одним из них был вчерашний знакомец, Осип Захарович, второй — его шурин, Фёдор Данилович. Их ожидали, потому что тотчас открылись двери, и показались хозяин и его друг.
Осип оказался весьма домовитым и хозяйственным человеком. Он с удовольствием принял предложение хозяина осмотреть его двор, хотя он мало чем отличался от других. Побывали в кузне и в сапожной избе. Но особенно ему понравились ткацкие станки, на которых ткалась льняная ткань.
— Да ты, боярин, мастерый
[47], — выйдя из ткацкой, сказал Осип.
— Это не я, а старый хозяин, — словно оправдываясь, ответил Камбила.
Понравилось и в конюшне. Всё отремонтировано, чисто, свежо. Правда, коней маловато. Но те, что находились, заслуживали доброй оценки.
